— Ка-акого… — он хотел в бешенстве вскочить, но внезапно понял, что яркие пятна перед глазами — это выстрелы.

Послышались крики. Не разбираясь, Марбас тихо пискнул и шариком откатился за ближайший контейнер.

'Засада… Засада! Убью! Тобрик! Сволочь! — Марбас оглянулся на дверь. Метров двадцать. Над головой сверкали вспышки выстрелов, крики несколько раз обрывались стоном. Вставать было боязно. — А если на четвереньках?..'

Марбас вжал голову в плечи и встал на четыре конечности. Запястья тут же заломило, а живот тянул к земле. Голова налилась тяжестью, еще немного, и она взорвется от прилившей крови.

Он сделал пару шагов. Ужин подкатил к горлу, дышать стало тяжело. Сзади послышался короткий стон, звук упавшего тела, запахло горелым мясом. Не оглядываясь и не разбирая дороги, Марбас пополз быстрее.

— Ай! — острый кусок железа впился ему в ладонь.

Генерал с ужасом увидел кровавый след на полу. Это же его кровь! Он испуга, злости и обиды он едва не вскочил на ноги.

Ветерок снаружи уже бросал ему в лицо песчинки. Генерал был счастлив. Но вдруг, он уперся взглядом в несколько пар ног.

— А вот и ты, гаденыш!

'А этот откуда здесь?!' — Марбас не смог мгновенно разогнуть шею, чтобы взглянуть в лицо кричавшего, но он узнал голос Кха Грата.

— Получай, падлюка! — кто-то больно ударил его каблуком по пальцам.

— У-у-у! — взвыл Марбас, встал на колени и увидел перекошенное яростью лицо Кха Грата.

Рядом с доктором стояли трое головорезов.

— Что, обосрался?! Теперь в ногах, в дерьме валяться будешь?! — Кха Грат от души пнул его в живот. — Пирожок с говном! Ты — пирожок с говном! На тебе!

— У-у-у! — взвыл Марбас. — А-а-а! — он бросился на Кха Грат.

Боль в животе и руках ослепила генерала. Он вцепился доктору в горло.

— Х-хрр, — тот пытался оторвать его от себя.

Но пальцы генерала свело судорогой. Он и сам не смог бы выпустить врага. Даже, если бы захотел.

— Сдохни! — Марбас навалился на Кха Грата всем телом и сонтарианцы покатились по полу.

Кха Грат молотил кулаками по голове генерала. Удары выходили все менее ощутимыми, но и хватка Марбаса слабела.

— Ты — жадный урод! — рот доктора переполнился слюной. — Тьфу! — плюнул противнику в лицо. — Подавись!

Пузырящаяся слизь залепила генералу глаза:

— А ты — идиот! Тупой идиот! Кем бы ты был без меня?!

— Ты сдохнешь, а я стану всем!

— Сам сдохнешь!

— Ы-ы-ы!

Вцепившись друг в друга, они уже не видели, как врываются в ангар десантники Имперской Службы Безопасности. Вокруг царил ад, пылающий и искрящийся. Они не замечали, что катались по лужам крови и сами давно покрыты скользкой липкой влагой, не замечали как хрустели и чавкали под их тушами тела погибших…

Марбас не хотел выпускать обмякшего Кха Грата, но какая-то неумолимая сила оторвала его. Лишь тогда он заметил, что в ангаре хозяйничают исбэшники, раненые лежат вповалку с убитыми, а у Кха Грата оторвана нога.

Номер в портовой гостинице был практически пуст. Лишь диван и трехмерник. Нэйб расслабленно расположился на полу, привалившись спиной к дивану, где сидели Аркадий Петрович и Лиа. Все трое не отрывали взгляда от трехмерника. Вернее, Нэйб иногда отрывался, чтобы отхлебнуть из бутылки 'Веселящую амброзию'.

— Внимание, внимание! — взахлеб, с мальчишеским энтузиазмом, вещал седой ведущий. — Прямо сейчас и только у нас! В прямом эфире! Продолжение нашумевшей истории!

— Ага… только у них, — усмехнулся Нэйб. — Да по всем каналам сейчас только это и показывают!

Под такое зрелище он, конечно, предпочел бы хааш, но накануне Аркаша целый вечер промывал ему мозги о вреде этого препарата, и теперь, при одной мысли о голубом порошке, начинало подташнивать.

По трехмернику показывали важно надувшегося, похожего на одетый в мундир шарик, Марбаса, который входил в полутемный ангар.

— Скрытые камеры — чудесная идея. Какое зрелище! — восхитился Нэйб.

— Главное, им наслаждается сейчас весь Ареос!

В отличие от Нэйба, Лиа не веселилась. Ее лицо было сосредоточенно, а губы и кулачки плотно сжаты.

— Угу, бесплатный цирк. Жаль Люм и Рафхат не видят, но ничего, я привезу им запись, — Нэйб отхлебнул из бутылки.

— Спасибо Тобри Красту, — задумчиво сказал Аркаша. — Я вот все пытаюсь осмыслить его роль в происходящем. Он вроде как связующее звено, но…

— Да-а… жаль не могу поблагодарить его лично, — Нэйб забросил в рот хрустящий сухарик. — Теперь Марбасу не отмыться… Во! Началось!

Яркие прожектора высветили самодовольную физиономию начальника полиции. В тот же миг сверкнули выстрелы и Марбаса толкнули на пол. С удивительной ловкостью генерал откатился за ближайший контейнер и, свернувшись в шарик, скорчился там.

Вокруг шел ожесточенный бой. Камеры, работавшие в автоматическом режиме, выхватывали искаженные яростью, болью и страхом лица. Отступать было некуда. Вспышки выстрелов затмевали даже слепящий свет проекторов.

Аркашино сердце бешено колотилось. Происходящее было ему глубоко противно, но он осознавал необходимость данного действа. Пространственные волны… Через несколько секунд он почти перестал различать человеческие лица. Он замечал лишь плазменные вспышки. В этом огне для него как будто сгорала вся несправедливость и, словно во вспышке сверхновой, рождалась новая жизнь. Пусть крохотная и только для них троих, но эта жизнь будет чище и гармоничнее, чем старая. На душе было тяжело, но отчего-то захотелось сыграть на фортепиано…

— Ты смотри, чего творит, клоун старый! — заливался смехом Нэйб.

В ангаре Марбас на карачках полз к выходу.

— А если уйдет?! — подалась вперед Лиа.

— Да куда он денется? О! А вот и добрый до-октор!

Кха Грат бил по рукам Марбаса. Марбас верещал, но его визг тонул в какофонии выкриков. На полу валялось несколько трупов, но их почти не показывали. Автоматические камеры реагировали на подвижные объекты…

— Сонтарианские бои — это круто! — Нэйб отсалютовал бутылкой трехмернику, где сонтарианцы сцепились и покатились по полу. — Прям не поймешь — дерутся они или трахаются…

Сквозь звуки боя прорвались сдавленные выкрики толстяков.

— Они и на ушко друг другу что-то шепчут! Прям сонтарианское гейпорно в прямом эфире! — Нэйб сделал погромче. — А теперь, внимание, — сымитировал он зажигательный тон ведущего, — вторая часть нашего представления — не ждали!