Что делать? Чтобы попасть в Тур ко дню святого Мартина, нельзя терять ни дня. Да и чего ждать? Никто не предложил проводить путешественниц. Никому, кроме паломников, и в голову не приходило уходить из Клери в такую погоду. В этом смысле надеяться было не на что. Стало быть, единственное верное решение — поторопиться по указанной дороге, моля Матерь Божью о том, чтобы остальные паломники не ушли слишком далеко и чтобы туман не сгущался все больше и больше.

Миновав последний дом городка, мул оказался на совсем узкой тропинке, вившейся между изгородями, на которых местами виднелись какие-то зацепившиеся влажные серые клочья. Никого кругом. Никакого движения. Все кругом как-то странно молчало, окутанное мутной пеленой. Звуки затухали в матовой толще тумана.

Ударом пяток Матильда пустила мула рысью. Довольно скоро они снова очутились в лесу. Хотя его почти не было видно, они чувствовали его по изменившемуся воздуху, да и ветер здесь был почти незаметен, по тяжести, давившей грудь, по ощущению. Казалось, ветви деревьев, нависавшие над ними, были сводами какого-то собора, живого, но враждебного, невидимая крыша которого удерживала испарения земли, как крышка кастрюли.

Скоро уставший мул снова пошел шагом. Матильда решила предоставить ему идти так, как он хочет. Разве он не был их единственной надеждой? Кларанс по-прежнему перебирала свои четки.

Жена ювелира, как она в отчаянии ни прислушивалась, не уловила никаких признаков того, чтобы они догоняли остальных паломников. Она не могла различить ничего перед собой всего в нескольких шагах, и ощущение одиночества, абсолютной изоляции в сенях этого леса становилось все более и более невыносимым.

Что делать, если они до наступления ночи не догонят своих? Где переночевать?

Чтобы немного успокоиться, Матильда стала громко читать дорожную молитву, которую каждый паломник знает наизусть:

«О, Господи, Ты, который заставил Авраама покинуть свою страну и сохранил его целым и невредимым во время всех его путешествий, окажи такую же милость, защити Своих детей. Укрепи нас в опасностях и облегчи наш путь. Будь нам тенью от солнца, плащом от дождя и холода. Понеси нас, уставших, и охрани от всякой опасности. Будь для нас посохом, не дающим упасть, и вратами, гостеприимно открывающимися перед потерпевшими кораблекрушение, — чтобы мы под Твоим водительством наверняка достигли нашей цели и вернулись живыми и здоровыми домой».

Прошли часы. Мул шагал все медленнее и медленнее. Порой он спотыкался о камень или проваливался ногой в рытвину. Понимая, что он устал, Матильда спешилась, взяла в руку повод, ласково потрепала мягкую морду животного, погладила шею. Мул смотрел на нее своими большими глазами, в которых отражался мрак, сравнимый с темнотой леса.

— Что будем делать, мой хороший? Куда идти?

Она помогла Кларанс сесть на переднюю часть седла. И снова зашагала вперед, потянув за собою животное. Одежда тяжело набухала от густого тумана, капли воды оседали на коже лица, на руках, образуя тонкую пленку холодной влаги, проникавшую в ноздри и даже в легкие. Они вдыхали эту холодную влажность как дым, лишенный тепла.

Судя по тому, как мрак сгущался, наступала ночь. Не было видно даже неба, мгла становилась все гуще, серые тона переходили в полную черноту. Всякая надежда догнать других паломников была потеряна.

Матильда заметила, что от холода у нее стучат зубы и дрожат руки.

«Господи, Господи! Сжалься над нами! Защити нас на пути к раке святого Мартина, куда мы спешим не только за его заступничеством, но и для того, чтобы утвердиться в угодном Тебе самоотречении и торжественно отдаться на Твою волю!»

Стало так темно, что двигаться дальше было уже невозможно. Дорога, как видно, потеряна. Даже мул тряс головой, отказываясь шагать дальше. Словно в каком-то кошмарном сне вокруг заблудившихся путников вставала влажная стена тумана, похожего на толстое мокрое одеяло.

— Мы пропали, дочка, — громко проговорила Матильда, чтобы разорвать тишину, услышать среди этой враждебной влаги звук человеческого голоса. — Пропали, и все тут! Видимо, придется улечься спать под деревьями!

Кларанс наклонила к матери потемневшее лицо, услышав ее голос, внезапно разорвавший туманную тишину, — было непонятно, то ли смысл слов, то ли только их звучание привлекло ее внимание и не выражавший никакого удивления взгляд.

Матильда опустила голову. Она никогда не боялась смерти, в ее представлении это был неприятный, но краткий переход в объятия радости, к высшему блаженству, всегда остававшемуся ее самой горячей надеждой, ее упованием. Однако, хотя она и верила безоговорочно в это слияние души с божественной благодатью, Матильда боялась случайной или же насильственной смерти, когда жизнь уходит, не дав человеку исповедаться, причаститься, принять миропомазание, наконец, просто привести себя в порядок перед этим необычным путешествием.

И вот теперь совершенно неожиданно она оказалась в самый неподходящий момент в пугавшем ее положении, которое могло кончиться смертью.

Матильда перекрестилась.

Внезапно стоявший в неподвижности мул вздрогнул. Его длинные уши навострились и, повернувшись, замерли. Прислушалась и задрожавшая всем телом Матильда. Ей показалось, что где-то далеко-далеко рождался звук, похожий на звон колокола.

Она знала, что в некоторых часовнях, в молельнях, расположенных в глухих местах, удаленных от всякого жилья, имеются колокола, в которые звонят во время туманов с правильными промежутками времени. Может быть, они находятся поблизости к одному из таких прибежищ? В этом случае они с Кларанс спасены!

Воспрянув от этой надежды, Матильда зашагала напрямик на этот звук. Она тянула за повод мула, не разбирая дороги, ориентируясь только на с каждым шагом набиравшее силу звучание.

Как ни велико было ее желание поскорее оказаться в безопасности, в укрытии, продвигаться вперед ей приходилось очень медленно — шла она как слепая, вытянув вперед руку, чтобы вовремя уклониться от препятствия. Неразличимые в темноте стволы деревьев, кусты, труднопроходимые заросли, возникавшие на ее пути, она обходила только на ощупь. Ноги ее то и дело попадали в ямы и грязные рытвины. То и дело спотыкаясь, она упорно продолжала свой путь.

Деревья стали реже, почва ровнее. По-прежнему непроницаемая мгла теперь показалась Матильде менее удушающей, менее неподвижной. С каждым шагом земля под ногами становилась все тверже, и ей наконец стало легче идти. Колокол, видимо, был уже совсем близко. Его чистый, сильный звук рассекал туман, обещая дружескую помощь.

Из последних сил обе женщины добрались до сооружения, напоминавшего колокольню. Пальцы Матильды нащупали каменную стену.

— Слава Тебе, Господи!

Она громко произнесла эти слова. Словно если бы Тот, к Кому она обращалась в порыве благодарности, Кто поддерживал ее силы, тут же ответил Матильде, невдалеке от нее прозвучал патриархальный голос:

— Добро пожаловать!

— Где я? — спросила Матильда. — Мы с дочерью заблудились и уже давно бродим в лесу.

Рядом с ней выросла смутно различимая фигура человека с фонарем, желтый свет которого хотя и был очень слаб, но все же пробивался сквозь туман. Она едва видела ржу из грубой ткани, капюшон, густую седую бороду, из-под которой блестел крест. Колокол замолчал.

— Вы находитесь, дитя мое, у старого человека, давшего обет уединения и бедности, у отшельника, который готов принять вас так хорошо, как он сможет… при условии, что вы не будете слишком требовательны.

— Да благословит вас Бог, мой отец! Нам нужны лишь отдых да немного еды. Благодаря вам мы спасены от грозившей нам опасности. Это самое главное. Кров, который нас защитит, огонь, который обогреет, — ничего больше нам не нужно!

— Следуйте за мной, дитя мое.