Я это испытал. Дни и ночи ломал голову, пытаясь найти какой-то выход, способ побега… но нет… ничего не получалось. Ничего… искал среди прочих жителей союзников. Но стоило мне сказать слово против “сома”, как меня выдавали на расправу его церберам. Я даже не знаю, любили они “сома” на самом деле, или только притворялись, и сами верили в свое притворство. Искренни они были только в одном – в своей ненависти к тверди. Озерники всегда плевались, едва слышали это слово. Очень скоро я разучился его произносить. Однако не все обитатели тверди мирились с существованием городов. Я встретил единомышленников… Чувствуешь, как восхитительно звучит это слово… единомышленник! Они были пленниками города, как и я. За несколько лет до моего появления у озерников около сотни молодых ребят, смелых авантюристов, решили взять города штурмом. Пятнадцатый был одной из их целей. Но из штурма ничего не вышло. Практически все атакующие погибли, а нескольких раненых озерники захватили в плен…

– И твердь не пыталась их вытащить? – перебил отца Друз, пораженный рассказом.

– Не знаю. Похоже, что нет. С одним из этих несчастных мне довелось сблизиться. Он ненавидел озерников и сами города лютой ненавистью и хотел бежать. Хотел так неистово, что, казалось, ни одна сила на свете его не остановит. Мы стали готовить побег вместе. Я обещал – если только выберусь из проклятого пузыря – вытащу парня с планеты и увезу куда-нибудь, где его никто не найдет. Парочку таких мест я знал. “Не Китеж и не Лаций”, – повторяли мы. Это стало нашим девизом. Мы долго готовились… Но побег удался лишь наполовину: убежали мой новый товарищ и мой пасынок Стас. А меня схватили и перевели в другой город. В Третий. Натали погибла.

– И как ты жил эти десять лет?

– Вполне прилично. Работал посменно. Разделывал рыбу. Ел, спал… иногда вспоминал Лаций. Но все реже и реже.

Корвин, Флакк и Лери сидели в соседней комнате посольства.

Марк смотрел на отца и сына. Они сидели и разговаривали. Как два мало знакомых друг другу человека. Немного стеснялись друг друга. Не знали, куда деть руки. Отводили глаза. По сути чужие… А если представить, что есть где-то мир, тайный город, и там отец Марка томится много лет, ожидая освобождения. Но нет… Им не встретиться. Никогда…

– Теперь все ясно, – Корвин тряхнул головой, отгоняя нелепые мысли. – Или почти все. Этот китежанин, объявленный вне закона, бежал из озерного города. Но на тверди он был в опасности. С другой стороны, он вытащил из ловушки племянника князя Андрея и мог рассчитывать на помощь аристократа. Он не ошибся – его приняли с распростертыми объятиями. Его подлинное имя давно стало именем преступника. А Сергий Малугинский, уроженец Лация, был ничем не запятнан. К тому же озерники его по-прежнему стерегли. Беглец назвался Сергием Малугинским, и князь Андрей принял его за беглеца с Лация.

– Но как он стал кабинет-министром? – изумился Флакк.

– Не знаю точно… но, как я понял со слов Сергея, Лжедруз не сказал князю Андрею, что Натали погибла. Напротив, уверил, что только разрушив озерные города, можно вернуть любимую сестру на твердь. И других тоже спасти. Андрей Константинович помог самозванцу сблизиться с Великим князем. Все остальное было делом техники. Ловко сыграв на преклонении правителя Китежа перед Лацием в те годы, фальшивый Друз сделал головокружительную карьеру. Все сошлось – его одержимость, уверенность в себе, знание обычаев озерных городов и тверди, и вдобавок лацийское имя, действовавшее на Великого князя не хуже заклинания. Новый кабинет-министр убедил правителя Китежа уничтожить озерные города.

– А мне их жаль… – вздохнула Лери. – Они такие красивые… Помните, как мы смотрели на них их флайера? Волшебные замки.

– Тюрьмы и места ссылок, – уточнил Марк.

– Увы…

– Кстати, сестрица, Вадим так и не пойман, – сказал Корвин. – Тебе что-нибудь удалось узнать из капсул?

– Кое-что. Видишь ли, старший брат Семена Лосева Вадим был сослан в озерный город на три года за… нет ты только послушай! За попытку силой завладеть одним из куполов. Каким-то образом ему удалось вернуться. Он стал требовать разрушения озерных городов. Его никто не слушал, грозили вновь сослать. И тогда он исчез.

– Выходит, Вадим ненавидел озерные города? И – похоже – он был когда-то участников атаки Владимила на озерный город.

– Похоже на то. Теперь Вадим готов уничтожить старого друга ради достижения их прежней цели.

– Может быть, они заодно? – неуверенно спросила Лери.

– Не знаю… – Марк пожал плечами. – Что ни говори: чужая реконструкция.

– Я ваш должник до конца дней… то есть перед Друзом… должник. Его героизм… – У Гривцова перехватило дыхание.

– Расшаркиваться будем потом, – прервал его Корвин. – Нас ждут.

Раннее утро, карнавал утих на время, но вокруг тюрьмы все еще кружат человек десять в масках. Запоздавшие весельчаки? Заговорщики? Не поймешь. С Гривцовым и Корвином прибыли двадцать жандармов. Все метра по два ростом. Внушительные ребята.

Двери тюрьмы распахнулись.

– Теперь нам надо найти Вадима и его подручных, – говорил Марк, пока офицер с напомаженными волосами вел Гривцова и его спутника по коридору. – У них образец геногаза с кодом Друза. Разумеется, Лаций сумеет защитить центуриона и его отца. Но пока газ не уничтожен, наш друг нигде не может чувствовать себя в безопасности.

– Мне даны исключительные полномочия для ведения этого дела, – похвастался Гривцов.

– Почему не сделали этого раньше? Почему?.. – Корвин задохнулся от возмущения.

– Политики планировали извлечь максимум выгоды, – Гривцов говорил об этом как о само собой разумеющемся. – Теперь же, после убийства посла Китежа, и покушения на кабинет-министра, никто не посмеет вступиться за озерные города.

– Но зато Китеж и Лаций находятся на грани войны, – напомнил Корвин.

– Надеюсь, мы не переступим грань. – Следователь остановился возле двери в нужную камеру. Деревянная, окованная железом дверь – великолепная реконструкция, выполненная с любовью.

Корвин вошел в камеру первым. Человек в арестантском балахоне, сидевший на неудобном стуле, с трудом поднялся.

– Петр Христофорович, – обратился к арестанту Гривцов. – У вас есть шанс спастись или хотя бы облегчить свою участь.

– Разве?.. – криво улыбнулся медик. – Вместо плахи заточение в озерном городе? На пятьдесят лет как государственному преступнику?

– Вам же так нравились озерные города, – не без яду заметил Андрей Архипович.

– Ладно, выкладывайте, что вам нужно, – перебил следователя арестант. – Я не дурак, чтобы вам верить. Просто мне хочется, чтобы вы быстрее ушли.

– Назовите имена ваших сообщников. Для начала. – Гривцов улыбнулся.

– Не забудьте также рассказать, где находится образец крови Друза и основа для газа, – напомнил Корвин.

– Всего ничего, – фыркнул заключенный. – А если я откажусь отвечать, вы вколете мне сыворотку памяти?

– Или проведут допрос под гипнозом, – предложил Гривцов. – У меня особые полномочия. Вашего согласия на такой допрос не требуется.

– Почему же еще не провели?

– Лучше, когда человек все делает добровольно.

– Ну что ж… – Петр Христофорович вздохнул. – Я взял у заключенного Ливия Друза двадцать миллилитров крови. Десять остались в тюремном хранилище, а десять я передал старцу Киру.

– Почему вы пошли на союз с озерниками? – спросил Гривцов.

– Причина банальная. Не смотрите так грозно. Банальная ситуация – самая страшная, особенно, когда