шагнул к окну, то увидел, что трое парней в защитных комбинезонах уже почти рядом с домом. Друз хотел выстрелить, но вспомнил, что стекла в доме непробиваемы как для лучеметов, так и для обычного стрелкового оружия (во всяком случае, так утверждал хозяин). Вести огонь надо из боковой, нарочно для этого сделанной узкой рамы. Друз метнулся к нужной раме, открыл ее и выстрелил. Метил он в ближайшего, а попал в того, что мчался следом. Парень совершил нелепый нырок и завалился на клумбу, ломая сочные стебли георгинов.

– Готов! – заорал Друз.

Но второй раз нажать на разрядник не успел – раздался оглушительный грохот, стекло разлетелось пылью, посыпались куски потолочных панелей, рухнули две колонны, что поддерживали свод в холле. Друза отшвырнуло к стене. К счастью, это была не термограната, а самая обычная, и разорвалась она возле дальней стены. Друза защитила одна из колонн, а так бы его наверняка посекло осколками. К счастью, маска на лице не пропускала не только газ, но и самую обычную пыль, что повисла плотным облаком после взрыва. Друз оттолкнулся от стены, поднялся. Голова шла кругом. Центурион подмигнул уже несуществующей камере и прицелился в тень, что возникла в проеме окна. Но выстрелить не успел: сверху первую тень накрыла вторая, затем обе исчезли.

Флакк пришел вовремя: он знал свое дело.

Эксперт распахнул перед Друзом дверь.

– Прошу. Блок стерилен. В воздухе нет опасных примесей. Защита не нужна.

Друз снял маску и огляделся. Похоже… да ни на что не похоже. Окон нет, стены гладкие, желтые приборные панели кажутся бессмысленно выпученными глазами. Посреди комнаты стол с бутылкой фалерна, два бокала. Два уродливых неадаптивных стула. Подходящая обстановка для встречи отца и сына, которые не видели друг друга двадцать лет. Впрочем, вряд ли для такой встречи можно подобрать подходящую обстановку.

Эксперт запер дверь блока, и Друз остался один. Он сел на стул, скрестил руки на груди. Возможно, за ним наблюдают. То есть наверняка наблюдают… Если сказать честно, он не знал, как себя вести. Он только минуту или две назад сообразил, что почти не помнит отца. Не знает ни его характера, ни предпочтений, ни привязанностей. То есть помнит какие-то отдельные встречи, когда отец появлялся дома. Разговоры… но при этом отец почему-то всегда больше говорил со своим братом, а маленький Лу мешал, его отталкивали, оттесняли, давали понять, что его черед еще не наступил. Ему нужно повзрослеть, поумнеть. А до несмышленыша никому нет дела. У мальчишки возникла уверенность, что отец готовится к важному разговору с ним, что в следующий раз, вернувшись из очередной дальней поездки, он скажет: “Ты уже взрослый, Лу!” И все изменится. Они поедут на Пиренеи кататься на аэролыжах. Или будут в одноместных флайерах гоняться на перегонки… Или залезут в Сивиллины пещеры… Но отец уехал и не вернулся. Прошел месяц. Потом год…

– Он приедет, – без тени волнения повторяла мать. – Просто дела его задержали. Как всегда.

Вместо отца приехал дядя, долго беседовал с матерью. Она была так спокойна. Сама безмятежность. Смеялась, шутила… как будто так и надо. Это вполне естественно, что отца нет дома. И снова придется ждать.

Ждать год, два…

Дядя забрал мальчика к себе – его мать вновь вышла замуж. У дяди Луция с женой не было своих детей.

С тех пор прошло столько лет! Достаточно ли поумнел малыш для серьезного разговора?

Открылась дверь блока, внутрь шагнул человек в маске, постоял, оглядываясь, неспешным движением сдернул защитную пленку с лица.

Друз не сразу сообразил, что надо встать. Поднялся.

– Аве… – сказал, как принято на Лации.

Во всеобщем не было подходящего слова. “Привет” – слишком неуважительно. “Здравствуй”– тяжеловесно.

– Аве… – отозвался Отшельник. – Так значит, ты меня все-таки нашел.

– Это Корвин. Все благодаря ему.

– Да, Корвин. Один Корвин прислал меня сюда, другой забирает. Патриции… – в голосе Отшельника неожиданно мелькнула неприязнь. Друз смутился. Хотел возразить, но было неловко: отец имел право на такой упрек. Но винил он друзей сына – вот в чем дело, и молодому Друзу было неприятно. – И что же, нам с тобой всю жизнь теперь сидеть в этой коробке? Или ходить в намордниках?

– Отец!

– Они записывают наш разговор, ты знаешь?

– Мне нечего стесняться.

– Ты часом не сделался патрицием? – Отшельник подозрительно прищурился. – Их желание все время быть на виду порой изумляет.

– Нет, я не патриций. Но хотел бы, чтоб мои дети ими стали. Я собираюсь жениться на сестре Корвина Лери. – Друзу было неловко говорить о своих планах отцу, который за свою жизнь ничего не добился. Двадцать лет в тюрьме без приговора…

– А-а… – понимающе протянул Отшельник.

– Как ты очутился в Озерном городе?

– Хороший вопрос. Почему ты не спрашиваешь, как я очутился здесь, на Китеже?

– Корвин рассказал мне…

– Что он тебе рассказал? – перебил Отшельник.

– Что тебя послали на Китеж ради твоей безопасности. Это так?

– Почти… Теперь уже не имеет значения. Я слышал, наварх Корнелий отправлен сенатом в изгнание?

– Да, ему поручили до конца дней патрулировать пустынный космос.

– Честно говоря, мне теперь плевать, где находится наварх Корнелий… А моя история проста, мой мальчик. Я прибыл в усадьбу князя Андрея, был встречен любезно… а дальше… дальше…

Отшельник замолчал.

– Это длинная история. Но поучительная. Если твои дети станут патрициями, пусть они запомнят историю плебейской глупости. Ах да, я забыл, твою память твои дети-патриции выбросят на помойку.

– Я постараюсь, чтобы они запомнили, – возразил центурион.

– Так вот… – начал старший Друз…

– В усадьбе Андрея Константиновича жила младшая сестра князя, только что овдовевшая княгиня Натали с сыном Стасом. Натали было двадцать пять, ее муж погиб на войне. Уж не знаю, любила она убитого или нет… Но страдала от своего вдовства и одиночества. Меня тоже насильно выбросили из прежней жизни, я подозревал, что назад мне дороги не будет. Мы мгновенно сблизились. Через несколько дней стали любовниками. Я был женат… – хочешь напомнить мне. Да, был. Но уже знал, что префект Корвин объявил меня погибшим и дал мне фальшивое имя. Твоя мать получила свободу, ей даже не нужно было ждать положенные три года, чтобы расторгнуть брак после моего исчезновения… Однако это мое фальшивое положение препятствовало моему союзу с Натали. Князь Андрей возражал категорически и спешно подыскивал для сестры новое пристанище. Тогда Натали предложила бежать в озерный город. Уверяла, что там никто не станет чинить препон, примут с восторгом, и мы обретем счастье. Просто так в озерный город не попасть, но у нее имелся проводник. Он обязался нас доставить. Вскоре явился Кир… Мы взяли с собой Стаса и отправились на озеро Светлояр. Кир говорил, что нашел для нас свободный город-коммуну, где живут художники и творцы, где все равны и счастливы. Но мы попали в “поруб”. Пятнадцатый город. До конца жизни я буду ненавидеть это число. Очень скоро мы разобрались, что совершили несусветную глупость. “Назад! Назад!” – требовала Натали. И я был с ней вполне согласен. Но назад пути не было. Нас не выпускали. “Сом”, руководивший городом, со своими охранниками распоряжался всем и всеми. Натали “сом” забрал себе. Впрочем, она вскоре ему наскучила, и “сом” отдал мою жену своему подручному-клону. Иногда мы с ней встречались. Но могли лишь кивнуть друг другу, перемолвиться парой фраз. Коснуться друг друга руками. Знаешь ли, что такое – бессилие человека перед гипермощью монстра?