– Где жила мать Лизы?

– Послушай, прошло почти тридцать лет!

– Вы же там бывали. Вы знаете адрес.

– Забыл. Ей-богу, забыл.

– Подумайте.

– Там никто не живет. Екатерина Георгиевна Максимова, так ее мать звали, умерла лет десять назад. Никого там нет. И брат куда-то уехал.

– Вы заходили туда?

– Запиши, Арбат, дом...

Виктор смотрел, как Иван записывает адрес. Потом сказал:

– А может, лучше примем по кружке – у меня тут все официантки знакомые...

Оказалось, что Виктор был прав. Мать Лизы давно умерла, в квартире жили чужие люди, и никто не мог помочь. Борясь с головной болью и все более проникаясь безнадежностью этого дела, Иван обошел все соседние квартиры, где тоже давно сменились жильцы, сходил в домоуправление, наконец, совсем отчаявшись, остановился посреди двора, возле стола, за которым два старика играли в шахматы, а еще несколько человек внимательно наблюдали за игрой. Один из шахматистов, который давно поглядывал на него, вдруг сказал, приподняв пешку:

– В продовольственный сходи, тридцать второй, до угла дойдешь, направо

– голубая вывеска. Спроси там грузчика Валю. Запомнил?

Тут же отвернулся, поставил пешку и сказал противнику:

– Твой ход, Эдик.

Иван так устал, что не стал ничего спрашивать – велели идти, пошел. В магазине он спросил продавщицу:

– Грузчик Валя здесь?

Она мотнула головой за прилавок. Иван прошел внутрь, там был темный коридор, дальше – лестница в подвал, где горел свет. В подвале на ящике сидел пожилой мужчина с мятым, когда-то красивым, но незначительным лицом и пил пиво из горлышка.

– Здравствуйте, – сказал Иван. Лицо грузчика было знакомо. Валя был похож на Лизу и на Екатерину Георгиевну. – Валя, вы меня не знаете...

Брат Лизы поднялся с ящика, протер тыльной стороной ладони и тихо выругался.

– Ну, точная копия, – сказал он. – Абсолютное сходство. Дух подземный, откуда ты приперся?

– Я сын Ржевского, – сказал Иван.

– Не надо объяснений. Ясное дело, что сын. Как меня нашел?

– Соседи во дворе сказали.

– Повезло. Давно там не живу – следы мои затерялись в людском море. Значит, женился все-таки твой папаша, на своей, наверное, из института?

Валя Максимов нервничал, руки его дрожали.

– Ты садись, – сказал он. – Сколько лет прошло. Я против твоего отца ничего не имею. Лизетта себя с ним человеком ощущала. Что за дела! Как он? Не болеет? А мать умерла. В семьдесят втором. Не повезло ей с нами.

– Я хочу узнать, что случилось после того, как отец расстался с вашей сестрой, – сказал Иван. – Мне это важно.

– Не присутствовал, – сказал Валя Максимов. – Не берусь определять причины и следствия. Но если сильно интересуешься, поезжай туда, с Катькой поговори. Она меня за человека не считает, но к праздникам поздравления шлет.

– Дочь Лизы?

– Она.

В самолете Иван потерял сознание, к счастью ненадолго. С аэродрома в Вологде он позвонил в Москву, в институт, но не к Ржевскому, а в лабораторию. Подошла Ниночка.

– Скажешь Ржевскому, что у меня все в порядке. Я дышу воздухом.

Было уже темно, девятый час, в голосе Ниночки дрожали слезы – Иван представил, какая паника царит в институте.

– Ты же никому ничего не сказал!

– Дела, котенок, у каждого мужчины бывают дела. Завтра приду, все расскажу.

Он повесил трубку и пошел на стоянку такси.

Катя была дома. Она жила в маленькой квартирке, в новом пятиэтажном доме у реки. Из окна была видна набережная, фонари на той стороне, светлые стены и маковки кокетливых церквей.

– Я вас сразу узнала, – сказала она. – Как вы вошли, так и узнала.

Говорила она медленно, ровно. У нее была длинная коса, редко кто в наши дни носит косу, коса лежала на высокой груди.

– Пойдемте на кухню, – сказала Катя глуховатым голосом. – А то моя Лизочка проснется.

Катя поставила чайник. Ивану стало спокойно. Он с наслаждением предвкушал, что чай будет крепким и душистым. Лиза тоже хорошо заваривала чай. Иван любовался плавными и точными движениями Кати.

– А ваш муж где? – спросил он.

– Нет у меня мужа, – сказала Катя, – ушла я от него. Пьет. Он инженер хороший, способный, только пьет и взялся меня колотить... а меня колотить нельзя. – Она улыбнулась, и ей самой было непонятно, как можно ее бить. – А вы прямо из Москвы приехали?

– Из Москвы.

– Отец прислал? Я его папой Сережей называла. Он добрый был, мне всегда конфеты приносил. Вы не представляете, как я первые дни плакала по нему.

– Он меня не присылал. Я сам.

– Вы где остановились?

– Я потом в гостиницу пойду.

– В гостиницу у нас даже по брони не устроишься, – сказала Катя. – У меня переночуете. Я вам раскладушку сделаю – вы не обидитесь, что на раскладушке?

– Спасибо, – сказал Иван, – а то я замучился сегодня.

– Бледный вы, ужасно бледный. Сейчас чаю попьем, отпустит.

От чая, душистого и крепкого, стало полегче. Он с Катей был знаком давно, тысячу лет знаком.

– Что, – спросила она, – отец все переживает?

– Он считает, что виновен в смерти вашей мамы!

– Ой, ужас-то какой! Я бы знала, обязательно бы написала, как все дело было! Мама на него совсем не сердилась. Ну ни капли. Она со мной всегда разговаривала, как сейчас помню – мне интересно, что со мной как со взрослой разговаривают. Мы же целый год вдвоем прожили... У тетки моей, тетка тоже хорошая была, ненавязчивая. Мы неплохо жили, вы не думайте, мать работала, тетка тоже, я в садике была. Конечно, мама тосковала по папе Сереже, очень сильно тосковала – писала ему письма, целую пачку написала – я их сохранила, показать могу. Даже думала после маминой смерти, что надо послать. Но потом не послала. Человек забыл, а я ему душу травить буду. Он ведь женился, вас родил, ему получать такие письма было неправильно. И ваша мама бы беспокоилась.

– Сергей Андреевич так и не женился.

– А как же...

– Катюша, придется вам все рассказать. Только сначала расскажите вы. Ведь это я к вам ехал, а не вы ко мне.

– Правильно, – сказала Катя, – а что рассказывать?

– Почему ваша мама... умерла?

– Бывают такие случайности – она улицу переходила, а ее грузовик сшиб, шофер пьяный был, занесло на повороте – вот и сшиб.

– А мне сказали, что она бросилась под поезд... и отец так думает. Он вас искал...