выбирать между Лизой и наукой. А ведь выбирать не надо было. Просто тебе удобнее было выбрать.

– При чем тут Виктор?

– Он очень вовремя пугнул тебя.

– Не помню.

– Я мог бы написать исследование о свойствах человеческой памяти. Как ловко она умеет выбрасывать то, что мешает спокойствию и благополучию ее хозяина. Ты ее мог найти и вернуть.

– Как ее найдешь, если даже адрес... – Вдруг Ржевский замолчал. И Иван понял, почему. Он отвечал как бы чужому человеку, а вспомнил, что говорит сам с собой.

Облако за окном наконец-то перестало напоминать Алевича, спрятав внутрь его нос. Налетел ветер, и деревья в парке дружно склонились в одну сторону, помахивая вороньими гнездами на вершинах.

– Не так, – сказал Ржевский. – Конечно, я сначала боялся ее возвращения. А потом смог жить без нее. Если бы я хотел найти, то нашел бы и в Вологде. Но никакого разговора с Виктором я не помню.

– Он в самом деле ничего не решал, – сказал Иван. – Дело только в нас. Ты выбрасываешь что-то из головы, прячешь в подвалах мозга, забрасываешь сверху грудой тряпья... А я не могу спрятать твое добро в свой подвал. Гнет прошлого – для тебя застарелая зубная боль. Не больше. А что если в каждом человеке, независимо от его восприятия собственной жизни, таится не осознаваемая им некая шкала важности поступков для развития его личности? И на той шкале твой разрыв с Лизой оказался чрезвычайно важен. Тебе ведь хотелось все бросить, бежать к ней... А ты вместо этого мчался на чрезвычайно ответственную конференцию в Душанбе.

– Погоди. – Ржевский тоже поднялся, подошел к окну и встал рядом с сыном, поглядел на облака. – Как они меняют форму! Я раньше любил на них смотреть... О чем я? Да, ты все время стремишься отделиться от меня, стать самостоятельной личностью. Я тебя понимаю. Но ты же сам себе мешаешь! Пока ты копаешься в моем прошлом, ты связан со мной. Так убеди себя: это не мое прошлое! Это прошлое Сергея!

– Я не могу жить, пока не разгребу твои подвалы.

– Ну почему же?!

– Потому что я твоя генетическая копия. Если ты вор, я должен понять, почему, чтобы самому не стать вором. Если ты убийца, предатель, трус, эгоист, я должен понять, унаследовал ли я эти твои качества или смогу от них избавиться.

– И ты тоже думаешь, что я убийца?

– Унаследовав твою память, я ни черта не понял!

– Неужели в моем прошлом нет ничего, что бы тебя радовало? – Ржевский попытался улыбнуться.

– Есть, – сказал Иван, повернувшись к нему и глядя прямо в глаза. – Есть вечер на берегу Волхова, когда рядом сидел Пашка Дубов, а потом пришел Коля с печатью...

– Это чепуха, – уверенно сказал Ржевский. Он не поверил. Он вернулся к письменному столу, полистал зачем-то настольный календарь. Вздохнул. – Будь другом, – сказал он, – отдохни сегодня. Завтра консилиум. Хочешь, я попрошу Ниночку с тобой погулять?

– Ей надо заниматься, – ответил Иван.

На месте врачей Иван не стал бы рисковать – загнал бы себя в клинику, и с плеч долой.

Если он начнет доказывать врачам, что дело в чрезмерной нагрузке на мозг, они ему или не поверят, или залечат... Нет, даваться нельзя.

С утра Иван послушно подвергся всем анализам, потом заявил Ниночке, что в ее заботе не нуждается. Ниночка почуяла неладное, но промолчала – верный ребенок. Потом Иван сунул в карман зарплату, институтское удостоверение, оделся потеплее и вышел в сад.

Из сада он знакомой тропинкой, скользя по подтаявшему снегу, прошел к автобусной остановке. Чувствовал он себя погано, но надо было держаться. Вышло солнце. Было тихо, чирикала какая-то весенняя птаха.

Почему-то он помнил, что Виктор всегда ходит обедать в столовую на углу улицы Чернышевского и Хлопотного переулка, там у него все официантки знакомые и пиво оставляют – видно, при какой-то случайной встрече похвастался... К этой столовой Иван и поехал. Там Виктора не было. Тогда Иван вышел на улицу – в столовой было душно, а от запахов, в общем обыкновенных, Ивана мутило – тоже плохой симптом.

Иван стоял у входа в столовую, прислонившись спиной к холодной стене. У него возникла идея, как можно упростить процесс рассечения ДНК, и он мысленно принялся конструировать такое приспособление, но тут увидел, что по улице бредет Виктор. Тот прошел было, но узнал Ивана. Остановился настороженно.

– Здравствуйте, – сказал Иван. – Я вас жду.

– Понимаю, – быстро ответил Виктор. – Разумеется, почему нам не поговорить, а то прошлый раз не получилось, мне самому тоже очень хотелось. Здесь скамейки есть во дворе – летом пиво там пью, посидим, а? Нас никто не увидит.

Виктор первым успел к скамейке – стряхнул с нее перчаткой снег.

– Не простудитесь?

Иван сел, закурил. Он курил больше Ржевского.

– Поймите меня правильно, – продолжал Виктор. – Я не имею ничего против ваших отношений с Ниночкой. Вы не подумайте.

Господи, подумал Иван устало, он решил, что я собираюсь жениться на Нине, – они это обсуждают на кухне и боятся этого. Тут есть что-то запретное, но почетное.

– Я хотел спросить вас о другом. О том, что случилось двадцать пять лет назад.

– Двадцать пять лет?

– Как вы думаете, почему Ржевский ушел от Лизы?

– Он не уходил, – быстро ответил Виктор. – Она сама ушла. Она была очень гордой женщиной – ее обидели, и она ушла. Это я гарантирую.

– Но как получилось, что Сергей так ее обидел?

– Фактически убил, я не боюсь преувеличений. Ради него она от всего отказалась...

– А вы что тогда делали?

– Я понимал, что Сергей эгоист. Нет, не в плохом смысле, но для него наука – все. Ему казалось, что Лиза ему мешает. Вот он и отстранил ее с пути... Ей ничего не оставалось, как уйти.

Виктор курил жадно, глубоко затягиваясь. Ого, как он не любит Сергея, подумал Иван, и не может ему ничего простить даже теперь, через столько лет. А может, именно за столько лет и накопилась злость.

– Почему вы ему сказали, что его не примут в аспирантуру?

– Я? Никогда не говорил. Не было этого.

Другого ответа Иван не ждал.

– А потом вы еще видели Лизу?

– Это тебе нужно? Или Сергей прислал?

– Он ничего не знает.

– Тебе скажу. Лиза позвонила мне, вся в слезах, голос дрожит. Сережа, говорит, меня бросил. Я с ней встретился. Катька больная, говорю я, ты куда? Но ты же знаешь, если Лиза чего решила, ее танками не остановишь. Я, говорит, помехой ему не буду, ему наука нужнее нас. И я ее проводил...

– Куда проводили?

– Куда? На вокзал, конечно, в Вологду.

– А потом?

– Через несколько месяцев она погибла. Думаю, покончила с собой... После этого я уже не мог дружить с Ржевским. И зачем тебе все это?

– Мне надо узнать правду.

– Правду? – удивился Виктор. – Разве она бывает? Она умирает с людьми. Сколько людей, столько и правд.

– Мне нужна одна правда, – повторил Иван.

– Ищи. Только потом на меня не обижайся.