Он делал лишь то, что надо было делать. Вот и сейчас. На пути стояла старая, без двух колес, армейская телега. Я обошел бы ее с левой стороны: так было удобнее. Но Костя предпочел обойти справа. Для этого надо было продираться через колючие кусты, кажется, крыжовника. И только позже я понял его маневр: с левой стороны телега была хорошо видна с улицы и нас могли заметить.

Вот и последнее препятствие – дом, стоящий вплотную к двухэтажному, где хранятся архивы. Как хорошо, что и он, подобно сараю, покрыт черепицей, а не железом.

Одним своим скатом крыша выходила на улицу, вторым – во двор, к нам.

Нас интересовал именно этот край.

Со слов Кости я знал, что в доме живут две семьи. Люди смирные, опасаться их нечего. Но следует все же соблюдать осторожность. Шум могут услышать не только жильцы, но и часовой на улице.

Не шуметь… Легко сказать! Надо взобраться на крышу и пройти по ней из конца в конец. Костя взял стоявшую у стены длинную доску и подставил ее вместо лестницы. Нажал – держится. Пополз по ней и кое- как достиг крыши.

Настал мой черед. Первый метр удалось одолеть без шума. Но на втором меня постигло несчастье – под доской лопнула черепица. Я замер, обхватил доску руками и ногами: нужно же так! С минуту мы оба вслушивались. Тихо. Звук никого не потревожил. Тогда Костя подал мне руку, и я взобрался на крышу.

Мы доползли до стены желанного дома и залегли передохнуть. Над нашими головами, чуть-чуть наискось, виднелось узкое, с полметра, застекленное окно. Мы смотрели на него и обдумывали свой последний шаг.

Скажу прямо: в эти минуты мне не хватало душевного спокойствия. Того спокойствия, которое всегда сопутствует в делах. Почему? Непонятно. Все шло гладко. Мы благополучно добрались до цели. Сидим, отдыхаем. Я уверен в Косте, он – во мне. У нас одни и те же мысли. И все-таки… Все-таки мне было почему- то не по себе. Чего-то я опасался.

Отдышались. Пора приступать. Костя приподнялся, оглядел стену. Мы заранее решили выдрать из пазов между бревнами паклю, залить пазы бензином и поджечь. Я провел рукой по бревнам: темные, крепкие, как медь. Такие не сразу загорятся, да и загорятся ли?

Костя между тем спустился почти до края крыши, задрал голову и начал показывать мне что-то знаками. Я не понял. Он поманил меня к себе.

– Станьте вот здесь, – прошептал он. – Я на плечи вам… Попытаюсь достать до окна.

– Ты рехнулся!

До окна с самой удобной для меня точки минимум четыре метра. Кроме того, окно расположено не перпендикулярно к нам, а наискосок. Если я примощусь на краю крыши, черепица может не выдержать, и мы оба сорвемся вниз.

– Никуда мы не сорвемся, – проговорил Костя. Он уже сердился. – Что вы за человек? Неужели трудно? Я же дело предлагаю.

Крыша была неудобным местом для спора. Быть может, действительно не сорвемся?

Была не была. Я спустился до самого края крыши и занял место Кости.

Выпрямился во весь рост и ухватился руками за стену.

– Давай!

Костя, как партерный гимнаст, стал на мое левое колено и взгромоздился мне на плечи. В ногах моих появилась дрожь. Я прижался лицом и грудью к холодным бревнам.

– Достаешь? – прошипел я.

Молчание.

– Слышишь, дурень?

Тишина.

– Ну, что ты там? – теряя терпение, спросил я.

– Минутку… Держитесь крепче.

Я не успел ни сообразить, ни как следует закрепиться, лишь ощутил страшный нажим на плечи и толчок, от которого повалился на крышу. Придя в себя, я быстро перевернулся на бок и обмер: Костя висел. Руками он держался за что-то невидимое под самым окном, а ногами сучил, стараясь найти опору. У меня засосало под ложечкой. Ненормальный… Он же свернет себе шею! И главное, ему ничем нельзя помочь. Нас разделяют добрые три метра, которые не преодолеешь, даже вытянув руки.

Я лежал безмолвный, скованный, таращил глаза, а он висел и изворачивался, как ящерица.

И вдруг Костя затих. За что-то зацепился. Да, нашел какую-то щель, или углубление, или выступ. У меня отлегло от сердца.

События, разумеется, протекали быстрее, нежели я их описываю. Все исчислялось секундами. Короче говоря, Костя вдруг подал мне… что бы вы думали? Стекло? Как бы не так. Он подал мне целиком раму. Поражало не то, что он сделал это мастерски очень ловко, а то, что ему вообще удалось это сделать… Произошло что-то непостижимое.

Сейчас он торчал боком в оконном проеме и шептал требовательно:

– Флягу!

Одна фляга с бензином была у меня, две – у него.

Я отцепил ее с карабинчика на поясе, встал, занял поудобнее позицию, примерился:

– Лови!