двинулся вниз по животу, после чего оказался у нее между ног. Она дернулась и инстинктивно сжала бедра.
Коннолл засмеялся, поднял голову и встретился с ее взглядом.
– Смотри, не повреди мне голову, моя любовь, ты выдавишь из нее последний здравый смысл.
Эванджелина кивнула, не имея сил что-то ответить, а он снова вернулся к своему занятию, продолжая лизать и пощипывать волосы на ее самом интимном месте. Дэпни? Вероятно, он… Ой!.. не имеет понятия об этом. Вцепившись пальцами в покрывало, Эванджелина приподняла бедра навстречу Конноллу, который что-то ворковал, зажатый ее коленями. Внезапно она ощутила сладостный спазм и содрогнулась от острых, все нарастающих ощущений.
Когда Эванджелина снова смогла вдохнуть воздух, она приподнялась, опираясь на локти.
– Кон… Коннолл, на тебе все еще одежда.
Он выпрямился и сел на край кровати рядом с ней.
– Я только что собирался сам об этом сказать, – проговорил он, сдергивая с ног ботинки. Когда он стал расстегивать брюки, она села на кровати.
– Позволь мне, – сказала она, подгибая под себя ноги.
– Хорошо, если ты настаиваешь.
Она надеялась, что это даст ей передышку. Позволит восстановить дыхание и прийти в себя, но едва она наклонилась к нему, Коннолл стал вынимать шпильки из ее волос.
– Я не смогу потом привести себя в божеский вид, – запротестовала она, но он отвел ее руку.
– Если я смогу завязать галстук, то определенно смогу и зашпилить тебе волосы, – сказал он, целуя ее, и в это время волосы ее упали на обнаженные плечи.
Эванджелина вдруг почувствовала себя развратной и порочной. Когда она сняла с него брюки и увидела, как на свободу вырвался твердый и готовый к бою мужской ствол, эти ощущения удвоились и утроились.
– Ложись на кровать! – скомандовала она.
Она несколько удивилась, когда он, отшвырнув брюки, повиновался и лег на кровати так, как она просила. Она легла рядом, опираясь на локоть, и провела пальцами по его груди, как до этого делал с ней он.
– Тебе нравится? – спросила она, водя пальцами по светлым волосам, которые ниже темнели и превращались в черные завитки.
– Да.
Когда она пробежала губами по крохотным бусинкам его сосков, он вздрогнул. Раньше, чем она успела спросить, что означает его реакция, он протянул руки и накрыл ладонями ее груди.
– Как ты думаешь, это благодаря бриллианту? – спросила Эванджелина, положив голову ему на грудь и ожидая новых столь сладостных поцелуев. – То, что мы находимся здесь?
– Нет. Мне нравится идея, что он знает, что такое добро и что такое зло, независимо от того, понимаем ли это мы. Если он обладает волшебной силой, то, возможно, именно он побудил наши кареты столкнуться. Но он не вынуждает меня целовать тебя. Я делаю это по собственному желанию. И должен сказать, что это одна из самых замечательных вещей, которые я когда-либо делал.
После этих слов Коннолл снова уложил ее на спину и лег сверху. Он медленно погрузился в ее лоно. На сей раз, боли не было. Было невероятное, неописуемое ощущение наполненности, ощущение того, что она является его частью, и эта мысль буквально пронзила ее.
– Коннолл, – выдохнула она, застонав, когда он толчком погрузился в глубину.
– Джилли, – тихонько откликнулся он. – Моя Джилли. Никто другой не может быть с тобой так, как мы сейчас. Обещай мне.
«Он требует». Это была первая мысль, которая ее посетила. Но в этот момент это не имело значения. Она не хотела никого другого. Никогда.
– Обещаю…
Коннолл критически осмотрел довольно рыхлый клубок янтарно-светлых локонов, после чего передвинул одну из заколок.
– Знаешь, я даже удивлен собой как парикмахером, – сказал он, держа перед Джилли зеркало, чтобы она могла увидеть свой затылок. – Что ты скажешь на это?
Она наклонила голову, затем кивнула.
– Если ты не состоишься как дворянин, ты определенно можешь обеспечить свое будущее в качестве горничной какой-нибудь леди.
– Благодарю тебя.
Натягивая сюртук, Коннолл не спускал взгляда с молодой леди, которая сидела за его письменным столом. Ему было приятно видеть ее здесь, в своем доме. Он испытывал комфорт и одновременно возбуждение, и подобное сочетание чувств было для него весьма редкостным и удивительно приятным.
– Что ты так смотришь на меня? – спросила Эванджелина, наклоняясь, чтобы надеть туфли.
– Выходи за меня замуж. Джилли заморгала:
– Ты… это так неромантично.
Усмехнувшись, он встал перед ней на колени, чтобы помочь надеть вторую туфлю. Для девушки, которая собиралась выйти замуж за старика или за подобие обезьянки, это выглядело несколько странно.
– Я пришлю тебе тысячу роз, если хочешь. – Он положил ладони на ее круглые колени и посмотрел в глаза. – Выходи за меня.
– Я… еще недостаточно знакома с тобой, чтобы узнать твои еще более существенные недостатки, – слегка нахмурившись, медленно проговорила Эванджелина.
Коннолл проигнорировал укол, ущемляющий его гордость. Будет время зализать раны несколько позже.
– А мои более существенные недостатки тебя очень беспокоят?
Она закусила губу.
– Да. Ты можешь считать меня глупой, но я знаю все о лорде Редмонде. Именно по этой причине я решила позволить ему ухаживать за мной: все под контролем, все можно изменить или отбросить.
– Ага. И так же обстоят дела с Дэпни, я полагаю?
– Да.
Коннолл встал, помог ей подняться на ноги.
– Мы знаем, друг друга сравнительно короткое время, – согласился он. – Я не стану упоминать тот факт, что Ромео и Джульетта поженились спустя три дня после встречи, потому что не могу считать их маяками для продолжительной любви.
Ее губы дернулись.
– Я соглашусь с этим.
– Я счастлив, ухаживая за тобой, Эванджелина, – сказал он, наклоняясь, чтобы запечатлеть нежный поцелуй. Ему следовало бы испытывать удовлетворение, проведя с ней три часа в постели, но он и сейчас не мог преодолеть желание дотронуться до нее. – Но я случайно узнал, что кто-то другой собирается сделать тебе предложение меньше чем через час. И знаю, какая партия устроит твою мать. Я не хочу потерять тебя из-за ее предпочтений.
Она обхватила его лицо ладонями и посмотрела ему в глаза своими ясными карими глазами. Его сердце едва не остановилось. Господи, он мог стоять так целую вечность и просто смотреть на нее. Он уже давно не был девственником, но ему никогда не доводилось встречать женщину, которая вот так бы его зацепила. И он знал, что никогда и не встретит такой.
– Дай мне неделю, – сказала она, наконец, отпуская его и укладывая свои вещи в ридикюль, – чтобы я могла убедить свою мать, что мы подходим друг другу. Она способна понять.
У Коннолла были сомнения на этот счет. И если через неделю леди Манроу так и не даст ему благословения, он не знал, что будет делать Джилли. Однако просьба об одной неделе – это не так уж много, если учесть, что неделю назад она, по всей видимости, не могла даже подумать о возможности подобного разговора.
