– У меня есть несколько вопросов к вам, милорд, – продолжила виконтесса, слегка повернувшись к нему.

Вопросы, которые в более традиционных домах, скорее всего, задал бы патриарх. Но Коннолл сомневался, что лорд и леди Манроу обмениваются информацией.

– Я к вашим услугам.

– Ваши родители, – без всякой преамбулы начала виконтесса. – Какой у них был брак?

Коннолл сумел скрыть неудовольствие.

– Мои родители умерли. Спрашивайте обо мне.

– Я считаю, что родители оказывают влияние на детей. Я хотела бы знать о них.

Он не мог возразить против такого аргумента, как бы ни был ему неприятен этот разговор.

– У моих родителей был очень прочный и счастливый брак. Настолько прочный, что когда отец умер от инфлюэнцы, мать последовала за ним без всякой видимой физической причины уже через месяц.

– Гм… В то утро, когда Эванджелина впервые встретилась с вами, она охарактеризовала вас как пьяницу. Я не могу позволить, чтобы за моей дочерью ухаживал пьяница.

– Прошу прощения. Но Джилли и я обсуждали этот вопрос, и она вполне удовлетворена моими ответами.

Виконтесса коротко кивнула:

– Очень хорошо. В таком случае я сделаю всего лишь заявление. Я не верю вам, что моя дочь вам подходит, и прошу вас прекратить визиты к ней.

Наступило время забыть о вежливости.

– Я перестану навещать Джилли, когда и если она сама попросит меня об этом.

– Да как вы смеете…

– Доброе утро! – произнесла Эванджелина, впорхнув в комнату. Судя по ее искусственной улыбке, она слышала, по крайней мере, часть разговора, и Коннолл хотел бы знать, насколько далеко она пойдет в своем вызове матери, если пойдет вообще.

Коннолл встал, взял ее руку и поднес к губам. Уже при одном взгляде на нее он ощутил, как забурлила в нем кровь.

– Доброе утро, – ответил он, отступая на шаг, в то время как ему хотелось заключить ее в объятия и жарко расцеловать. – Так мы идем?

– Да. – Она бросила взгляд на мать: – Я вернусь домой через несколько часов, мама.

– Где твоя дуэнья? – строго спросила виконтесса. – Доретта!

– У меня фаэтон, – вмешался Коннолл. – В нем место лишь для двоих.

– Возмутительно!

– Вздор, мама, – сказала Джилли, изобразив еще более широкую улыбку. – Ты же знаешь, что я могу ездить в фаэтоне без сопровождения.

Леди Манроу фыркнула:

– Делай что хочешь. Но помни, что ты должна кое-кого принять в два часа. Не опаздывай.

– Да, мама.

Подойдя к фаэтону, Коннолл помог сесть Эванджелине на верхнее сиденье. Конюх семейства Манроу удерживал в это время беспокойную упряжку. Забравшись наверх следом за Джилли, Коннолл, даже не бросив взгляда назад, тут же пустил лошадей быстрым шагом.

– Знаешь, я пока еще ничего не решила, – внезапно сказала Эванджелина, глядя на дома, мимо которых они проезжали.

Кое-что она решила, если не дала ему от ворот поворот сразу, однако Коннолл воздержался от комментариев на этот счет.

– Я знаю, что не решила. И я знаю также, что человек, с которым ты должна встретиться сегодня в два часа, – это не кто иной, как граф Редмонд, и что он собирается сделать тебе предложение.

– А откуда ты знаешь об этом?

– Мне сказал об этом вчера вечером твой отец. Она недоверчиво посмотрела на него:

– Сказал мой отец? Ты имеешь в виду, что ты выудил это у него?

Пытаясь снять раздражение, вызванное леди Манроу, Коннолл коротко улыбнулся:

– Вообще-то он весьма охотно поделился со мной этой информацией. Думаю, что его не слишком вдохновляет приветствовать в своем доме зятя, который на два года старше его самого.

– Гм… – Эванджелина посмотрела назад и нахмурилась: – Разве нам не надо было повернуть вон туда? Гайд-парк в той стороне.

– Мы не едем в Гайд-парк.

– Не едем? В таком случае, куда же мы едем? Надеюсь, ты не собираешься снова меня похитить?

Впрочем, судя по ее тону, она не казалась расстроенной. На лицо Коннолла снова набежала улыбка.

– Я вовсе не похищаю тебя сейчас, как не похищал и вчера вечером. Я организовал для нас интимную интерлюдию, против которой, насколько я помню, ты не возражала.

Ее щеки заполыхали, отчего Конноллу захотелось провести по ним пальцами.

– Должна признаться, что наша… интимная интерлюдия была весьма приятной.

– В таком случае ты не станешь возражать против повторения экспери…

Послышался громкий треск, и фаэтон бросило вбок и вперед. Коннолл интуитивно схватил Джилли и свободной рукой натянул вожжи. Левый передок фаэтона вонзился в землю, и они едва не были выброшены прямо на лошадей. Затем фаэтон снова дернулся, и они со скрежетом остановились.

– Ты не ушиблась? – крикнул он, поворачивая к себе ее лицо.

– Нет, – нашла в себе силы выговорить Джилли, ухватившись одной рукой за его руку, а другой – за сиденье.

Вокруг фаэтона сразу же стала собираться толпа, послышались громкие голоса, дающие советы – разумеется, совершенно бесполезные. Перепуганные лошади удвоили свои усилия и протащили фаэтон еще несколько ярдов.

– Перелезай через меня и спрыгивай на землю, – распорядился Коннолл. – Сможешь это сделать?

– Конечно. – Держась за его бедра и лацкан сюртука, она перевалилась через него и сумела спрыгнуть на землю.

Оставшись один, он обмотал вожжи покрепче, затормозил движение и спрыгнул вниз.

– Все в порядке, ребятки, – заговорил он как можно более спокойным голосом, подходя к ближайшей паре лошадей. – Молодец, Парис. Умница, Бенволио. Теперь успокойтесь.

Натянув вожжи, он сумел заставить их оттащить фаэтон с середины дороги. Передняя ось оказалась сломанной пополам. Черт побери!

– Подержи лошадей, – сказал он дородному мужчине, стоявшему у дороги, – пока я отвяжу лошадей.

Мужчина натянул посильнее на голову шляпу и шагнул вперед:

– Да, милорд.

Коннолл вернулся к лошадям и стал снимать хомуты. Со стороны Париса к нему присоединился, чтобы помочь, кто-то еще. Повернув голову, он увидел Джилли, которая ответила ему улыбкой и стала освобождать от сбруи беспокойную гнедую.

Сердце у него заколотилось. Само по себе желание помочь ему могло показаться логичным, но для женщины, которая заявляет, что мужчины в ее жизни играют роль не большую, чем слуги, он счел это весьма, знаменательным. Она явно менялась, как менялся и он.

До того как он встретился с Джилли, он никогда не думал, что отношения между мужчинами и женщинами могут быть иными, чем они были. Он знал лишь то, что никогда раньше не встречал женщину, которая могла заставить его задержаться с ней больше чем на одну ночь. До Эванджелины.

Когда у лошадей распустили подпруги, он взял поводья и повернулся к Джилли.

– Мы в двух кварталах от моего дома, – сказал он, залезая в карман, чтобы достать шиллинг и заплатить мужчине за помощь. – Не хочешь ли пройти пешком… – Его пальцы наткнулись на большой и твердый предмет с небольшими выступами.

Наполовину вынув руку из кармана, он посмотрел вниз. Бриллиант. Этот чертов проклятый бриллиант!