Да, там вместо улиц море, и над ним дугою сталШейлоков тот мост с домами, где справляют карнавал.Англии не покидал я, но как будто все видал.Молодежь там веселилась – море теплое и май?Бал с полуночи, а утром: 'Музыка, еще играй!'?Да уславливались: – 'Завтра будет то же, так и знай!'?Дамы были вот такие: круглы щеки, красен рот,Личико ее на шее колокольчиком цвететНад великолепной грудью, что склонить чело зовет?Так любезно было, право: оборвать им речь не жаль,Он поигрывает шпагой, а она теребит шаль,Вы ж играете токкаты, и торжествен ваш рояль!Эти жалобные терцы слышали они от вас?Говорили эти паузы, разрешенья: 'Смерти час!'?Септимы жалели: 'Или жизнь еще цветет для нас?''Счастлив был ты?' – 'Да'. – 'Еще ты счастлив?' –'Да. Ты разве нет?''Поцелуй!' – 'А на мильонном оборвать – был мой совет?'Настоянье доминанты требует себе ответ!И октава отвечает. Хвалят вас, благодарят:'Вот Галуппи! Вот так звуки! Может он на всякий лад!Если мастер заиграет, я всегда замолкнуть рад!'А потом вас покидали для веселий. А в свой день –Доблесть, что гроша не стоит, жизнь, что кончиласькак тень, –Смерть туда их уводила, где бессолнечная сень.Но когда сажусь подумать, как на верный путь ступил,Торжествую над природой, что секрет ее открыл,Холод ваших нот приходит – и лишаюсь всяких сил.Да, вы как сверчок загробный там, где дом сгорел дотла.'Прах и пепел! Все Венеция расточила, чем жила.Правда, что душа бессмертна… если здесь душа была.Ваша, например; вы физик, изучили путь планет,Вы любитель-математик; душу манит знанья свет.Мотыльки боятся смерти, вы же не умрете, – нет!А Венеция лишь цветеньем оказалась хороша.Жатва вся ее – земная: смехом радости дыша,Кончили они лобзанье, – уцелела ли душа?Прах и пепел!' – вы твердите, и неотвратим удар.Дамы милые, что с ними, и куда исчез пожарИх кудрей над пышной грудью? Зябну, чувствую, что стар.
