Въ чемъ сущность революціи, ея значеніе, ея радость?

Прежде-всего въ томъ, что она несетъ намъ — новое, небывалое, что она — разрывъ съ прошлымъ, «прыжокъ» въ царство свободы.

Въ природ? все, какъ будто, подчинено естественнымъ, неизм?ннымъ законамъ развитія, все рождается, растетъ и умираетъ, переливаясь въ новыя формы.

Отъ зерна б?гутъ ростки, оно пробьетъ землю и выброситъ растеніе. Растеніе покроется цв?тами, дастъ плоды... И разв? не ту же постепенность наблюдаемъ мы въ жизни челов?ка и челов?ческихъ обществъ? Непрерывная ц?пь формъ, переходящихъ одна въ другую. Non facit saltus natura!

Но приходитъ день... взрывъ, толчекъ, революція уносятъ все, что было наканун?, и міру неожиданно открывается новое.

«Да» — писалъ когда-то Реклю — «природа не д?лаетъ скачковъ, но каждая изъ ея эволюцій осуществляется посредствомъ перем?щенія силъ въ новомъ направленіи. Общее движеніе жизни въ каждомъ отд?льномъ существ? и каждомъ ряд? существъ никогда не им?етъ вида безпрерывной ц?пи, а всегда представляетъ прерывающуюся, такъ сказать, революціонную см?ну явленій. Одна в?твь не увеличиваетъ длины другой. Цв?токъ не есть продолженіе листа, а пестикъ — тычинка, завязь по существу отличается отъ органовъ, которые породили ее. Сынъ не есть продолженіе отца или матери, но вполн? самостоятельное существо. Прогрессъ совершается посредствомъ постоянной перем?ны точекъ отправленія для каждаго отд?льнаго индивидуума... Тотъ-же законъ существуетъ и для великихъ историческихъ эволюцій. Когда старыя рамки, формы организма, слишкомъ опред?ленныя, становятся недостаточными, жизнь д?лаетъ скачекъ, чтобы осуществиться въ новомъ вид?. Совершается революція».

Н?тъ большей радости, какъ это явленіе міру новаго. Изъ хаоса противор?чивыхъ и враждебныхъ устремленій челов?честву открывается хотя на время ихъ гармоническое сліяніе въ одномъ общемъ порыв?, въ общемъ согласномъ переживаніи. И если любовь матери къ своему младенцу называютъ святой и чистой, какая радость достанется народу, выносившему и выстрадавшему свою революцію.

И эта радость не изживается мгновенно, ибо моменты революціи — моменты высшаго творческаго напряженія. И творчество это выливается прежде всего въ упоительномъ чувств? разрушенія.

Творецъ — разрушитель — въ самыхъ н?драхъ нашей природы, творецъ — жадный, ненасытный, готовый оторваться отъ того, что приняло уже законченныя формы. Мы любимъ только то, что ищемъ, что еще волнуетъ насъ загадкой, ожидаемыми нами возможностями... Готовое перестаетъ насъ волновать. Оно — ступень къ дальн?йшимъ отрицаніямъ — во имя высшаго и совершенн?йшаго. Не потому-ли мы любимъ такъ — молодость, весну, начало всякаго д?ла съ ихъ, быть-можетъ, смутными, но такими радостными и см?лыми предчувствіями неограниченныхъ возможностей?

Творчество — разрушеніе — отказъ отъ стараго, ломка старыхъ в?рованій, старыхъ утвержденій. Строить, не разрушая, изъ элементовъ даннаго — безплодно. Это значило бы укр?плять старые корни, открыть старому вс? выгоды изъ перемирія и охладить энтузіазмъ вс?хъ рвущихся впередъ.

И первоначально, въ творческомъ порыв? нам?чаются лишь основныя линіи будущаго. Глубина и па?осъ содержанія почерпаются изъ самаго процесса работы. Ч?мъ шире, ч?мъ р?шительн?е идетъ эта работа, ч?мъ бол?е вносится въ нее страстности — т?мъ бол?е сама работа исторгнетъ новыхъ идей, дастъ новыхъ плановъ для дальн?йшихъ построеній.

Страсти — нужны! Не дикій разгулъ страстей, когда въ сл?помъ увлеченіи фанатикъ, безумецъ столько- же бьетъ по врагу, сколько по любимому д?лу, но способность къ самозабвенію, готовность отдать себя всего революціи, творческому экстазу. И одновременно — совершенное обладаніе средствами, чтобы осуществить свой творческій замыселъ.

Такъ порядокъ родится изъ хаоса.

Но творческое разрушеніе — безконечно трудно. Гигантскія силы инерціи — равно въ природ? и общественномъ строительств? — не терпятъ остановокъ и проваловъ. На м?ст? разрушеннаго б?гутъ сейчасъ-же новые ростки, иногда ядовитыми стеблями восходя изъ отравленной почвы.

«...Великій трудъ и единственно трудный — разрушеніе прошлаго — прекрасно сказалъ Метерлинкъ. — Нечего заботиться о томъ, что поставить на м?ст? развалинъ. Сила вещей и жизни возьмутъ на себя заботу возрожденія... Она даже слишкомъ посп?шно это д?лаетъ, и не сл?довало бы помогать ей въ этой задач?...».

Легко-ли подойти къ прошлому? Бросить только вызовъ, бросить осужденіе — не значитъ еще разрушить. Чтобы разрушить — надо быть здоровымъ, в?рующимъ, энтузіастическимъ и безпощаднымъ. Разв? часта такая сліянность? Здоровье, в?ра, энтузіазмъ, когда молодость нашей эпохи такъ скоро тускн?етъ разсудочностью, скептицизмомъ...

А тормозящее чудовище — насл?діе прошлаго, его традиціи, его «милыя привычки». Мы такъ легко, такъ просто не хотимъ знать его варварства изъ-за прекраснаго далека его декорацій...

A гд? молчитъ историческій сентиментализмъ, гд? неподатливыя сердца не бьются отъ романтическихъ развалинъ, тамъ родится ужасъ передъ нависающимъ надъ нами неизв?стнымъ, встаютъ суев?рія будущаго. И вотъ — каменная гряда рутины, трусливой и вм?ст? страшной, готовой въ своемъ страх? на всякую отместку... И сколько разобьется о гряду валовъ, прежде ч?мъ покроютъ ее своею разъяренной п?ной.

Такъ творчество должно открыться разрушеніемъ, смертью. «Не оживетъ, аще не умретъ».

И за разрушеніе всегда — все молодое, все то, что над?ется и в?ритъ, что не желаетъ еще знать ц?лесообразности, причинности и относительности — всего, что позже леденитъ нашъ мозгъ, сковываетъ руки и подм?няетъ солнце, безпощадное, благод?тельное солнце тусклымъ фонаремъ компромисснаго благополучія. Инстинктъ самосохраненія, интересы рода, фамильная честь, соображенія карьеры — весь нечистый арсеналъ м?щанскихъ понятій безсиленъ передъ радостью разрушительнаго творчества, готовностью его къ подвигу.

А упившемуся въ революціи разрушеніемъ, революція готовитъ уже новую могучую радость — радость созиданія.

Творческій актъ есть преодол?ніе, поб?да. Поб?да творящаго надъ первоначальной косностью, проникающей мірозданіе, выходъ его изъ пассивнаго состоянія въ положеніе борющагося «я». И творецъ, поб?дившій первоначальную косную природу, всегда остается поб?дителемъ, хотя бы въ жизни и падалъ поб?жденнымъ.

Творческій актъ есть воля къ жизни и воля къ власти — власти надъ окружающимъ. Зодчій самъ беретъ все нужное ему, чтобы осуществить свой планъ, чтобы выполнить для себя естественное и неизб?жное. И океаны жестокости заключены въ р?шимости творца, его революціонныхъ открытіяхъ. Творецъ опрокидываетъ привычное сознаніе, онъ такъ же можетъ вознести на вершины радости, какъ погрузить въ пучины страданій. Онъ опьянитъ васъ, заразитъ своимъ экстазомъ, сд?лаетъ васъ — свободнаго и гордаго — радостно-послушнымъ, не разсуждающимъ, фанатикомъ. Но онъ-же броситъ васъ въ тягчайшіе внутренніе кризисы, сд?лаетъ васъ больнымъ, безпомощнымъ, убьетъ васъ.