Наконецъ, многообразіе современной личности д?лаетъ р?шительно невозможнымъ удовлетвореніе ея запросовъ собственными средствами. И прогрессирующая общественность приходитъ ей на помощь. Она даетъ личности — транспортъ, дворцы и парки, школу, музей, библіотеку.
Прогрессъ общественности и личности заключается въ углубленіи ихъ взаимод?йствія.
7) Всесторонняя оц?нка общественности не можетъ не поставить передъ нами и проблемы великихъ людей.
Какъ возможенъ вообще великій челов?къ: геній, вождь, герой, выдающаяся индивидуальность?
Не есть-ли геній въ его своеобразіи, оригинальности его ц?лей и средствъ, въ его видимой враждебности всему «соціальному» — уже самъ по себ? наибол?е яркое отрицаніе общественности? Что связываетъ съ ней великаго челов?ка, если она ему готовитъ обычно трагическую судьбу — быть непонятымъ, часто гонимымъ. Ч?мъ обязанъ онъ общественности, если сущность его индивидуальности и его творческой воли — является живымъ опроверженіемъ его психическихъ критеріевъ и ея воспитательныхъ пріемовъ?
Кому обязаны ихъ геніемъ — Сократъ, Галилей, Э. По, Толстой, «своей» общественности, міровой культур? или только самимъ себ??
Что подтверждаютъ они? Или они — совершенное исключеніе въ рядахъ общественной законом?рности, дарвиновская «счастливая случайность»?
Я полагаю — н?тъ! Геній — великая челов?ческая радость, великій брать, который творческимъ гор?ніемъ своимъ пріобщаетъ насъ в?чности и т?мъ даетъ самое большее доказательство любви, какое вообще можетъ быть дано челов?комъ! Черезъ творческій полетъ генія связываемъ мы себя со вс?мъ нашимъ прошлымъ и будущимъ, въ геніи постигаемъ наши возможности, геніемъ можемъ оправдать нашу общественность.
Именно геній и есть величайшее торжество общественности, ибо что иное геній, какъ не синтезъ всего, что смутно предчувствуется, бродитъ, и не находитъ себ? формы въ самой сред?, взростившей генія? Геній — живой, органическій, своеобразный синтезъ, способность въ многогранной воспріимчивости объять все, доступное другимъ лишь по частямъ. Отсюда тотъ восторгъ и преклоненіе, которымъ встр?чаютъ д?ло генія вс?, кто узнаетъ въ немъ свои тайныя предчувствія и въ совершенной форм? познаетъ свои собственныя стремленія. Отсюда глумленіе и ненависть вс?хъ т?хъ, кто инстинктивно чувствуетъ въ геніи способность встать надъ уровнемъ среды и, пренебрегая вс?мъ условнымъ и относительнымъ, выявить въ творчеств? своемъ элементы в?чнаго — говорить не только о настоящемъ, но приподнять зав?сы будущаго!
Такъ только можетъ понимать генія анархистское міровоззр?ніе.
Такъ опред?лялъ генія анархистъ-философъ — Гюйо. «Геній — пишетъ онъ въ изсл?дованіи «Искусство съ точки зр?нія соціологіи» — быть можетъ, бол?е другихъ представляетъ ineffabile individuum и въ то же время онъ носитъ въ себ? какъ-бы живое общество... Способность отд?ляться отъ своей личности, раздвояться, обезличиваться, это высшее проявленіе общительности (Sociabilite) ...составляетъ самую основу творческаго генія»...
Бакунинъ также понималъ генія, какъ продуктъ общественности: «..Умъ величайшаго генія на земл? не есть-ли что иное, какъ продуктъ коллективнаго, умственнаго, и также и техническаго труда вс?хъ отжившихъ и нын? живущихъ покол?ній?... Челов?къ, даже наибол?е одаренный, получаетъ отъ природы только способности, но эти способности умираютъ, если он? не питаются могучими соками культуры, которая есть результатъ техническаго и интеллектуальнаго труда всего челов?чества».
Существуетъ уб?жденіе, что д?ло генія — за пред?лами общественности, что судьбы посл?дней должны быть ему безразличны, что творчество его — его личная необходимость, условіе его личнаго здоровья и благополучія. Геній не растрачиваетъ своего генія, своего «священнаго огня» на «жалкій родъ, глупцовъ», «жрецовъ минутнаго, поклонниковъ усп?ха». По слову Гёте, геній долженъ строить выше пирамиду своего бытія и оставаться тамъ въ творческомъ уединеніи генія. Онъ долженъ сл?довать призывамъ Пушкина:
или:
Анархизмъ отвергнетъ этотъ мечтательный и себялюбивый индивидуализмъ.
Кто стремится къ свобод?, кто въ творчеств? утверждаетъ свой идеалъ, не можетъ любить только свое, но долженъ любить челов?ческое. Какъ могутъ быть ему безразличны судьбы другого челов?ка, освобожденіе его, его творчество? Какъ можно запереть генія въ самовлюбленный аристократическій цехъ съ вн?земными желаніями? Отнять генія у людей — значитъ, оскопить избранника.
Правду говорилъ Крагъ: уединиться — не значитъ уйти отъ жизни. Узникъ въ оковахъ разв? не живетъ бол?е бурно, ч?мъ всадникъ на б?шеномъ кон?? Монахи изъ оконъ монастыря видятъ жизнь, красныя розы, б?лыхъ женщинъ, сладострастіе. Такая борьба — непосильна. Они устаютъ и думаютъ лишь объ общей гибели — гибели земли, угасаніи луны и солнца.
Аскезъ генія есть легкомысленная боязнь жизни, а не мудрость. Мудрость должна знать и объять все. И ей учитъ только жизнь. Монастырь родитъ соблазны и истощающія крайности.
Въ чемъ божественный смыслъ призванія избранника, какъ не въ благов?стіи свободы? Какъ можетъ чувствовать избранникъ себя свободнымъ, если есть рабы?
И мудрый среди мудрыхъ, челов?къ во всемъ, Пушкинъ зналъ это.
Пусть написаны имъ вышецитированныя строки. Но надо помнить его «Деревню». Надо помнить его «Пророка»:
Это-ли призывъ къ самооскопленію? Есть значитъ — Богъ, сов?сть, нравственный долгъ, зовущій къ челов?ку, освобожденію его? Есть силы, устремляющія уже свободнаго пророка къ его еще несвободнымъ братьямъ.
Но лучше взять итоги всей жизни поэта. Они — въ геніальной парафраз? Горація:
И зам?чательно, что въ первоначальномъ черновомъ наброск? поэтъ говорилъ иначе:
