В специальных работах по истории присоединение Новгорода к Российскому государству, присяга новгородцев Ивану III и увоз вечевого колокола в Москву представляются обычно решительным концом новгородской самостоятельности. Однако было бы неправильным представлять дело так, будто Новгород сделался рядовым городом Российского государства, отличаясь от других городов только большим богатством и многолюдством. Правда, в Новгороде сидели и правили великокняжеские наместники, но некоторые остатки прежней новгородской вольности сохранялись еще очень долго…
В Новгороде XVI века мы найдем традиционное деление города на концы. О пятиконецких старостах, как представителях населения, известно из документов конца XVI века. Существовали также купецкие старосты…
Длительное время сохранялось и представление о существовании особого Новгородского государства. Русские цари XVI века, согласно официальным документам, садились на все российские „государства“, в том числе и на Новгородское. В дипломатической практике XVI века сохранялся обычай вести переговоры со шведскими королями при посредстве новгородских властей…
Даже после „государева разгрома“, то есть после похода Ивана Грозного 1570 года, Новгород еще жил полнокровной экономической жизнью. Конечно, ужасы „государева разгрома“ не были забыты, их жестокие следы остались в городе, но его экономика была только нарушена, а не подавлена в корне. Дальнейшее падение экономического значения Новгорода было связано не столько с событиями 1570 года, сколько с потерей Россией выхода к Балтийскому морю. Разорение посадского населения в 1570 году не могло быть полностью ликвидировано в условиях Ливонской войны, а потеря выхода к морю жестоко ударила по новгородской торговле. Поэтому 1570 год все-таки стал переломной датой в истории Новгорода XVI века, после которой намечается постепенное падение его экономического и культурного значения» (149, 310–311).
Слава Великого Новгорода как столицы русского Севера отошла в область истории. Однако новгородский «взнос» в фонд создания единого Русского государства оказался решающим. С падением Новгорода Москва стала расти с необыкновенной быстротой.
ГЛАВА 7 Собор
Если подданные считают правителя человеком богобоязненным и усердным в делах культа, они менее будут опасаться потерпеть от него что-либо беззаконное и реже станут злоумышлять против него, так как он имеет союзниками богов.
И было слово Господа к Соломону, и сказано ему: вот, ты строишь храм; если ты будешь ходить по уставам Моим, и поступать по определениям Моим, и соблюдать все заповеди Мои, поступая по ним, то Я исполню на тебе слово Мое, которое Я сказал Давиду, отцу твоему, и буду жить среди сынов Израилевых, и не оставлю народа Моего Израиля.
В средневековой Руси политика часто окрашивалась религией, а религия — политикой. Любое важное событие облекалось в ткань церковного ритуала. Храмы служили памятниками деяниям правителей. Не могло остаться без воплощения в камне и такое важное, провиденциальное событие, как создание единого Российского государства. Главным памятником ему стал величественный Успенский собор московского Кремля. Драматическая история его строительства как в капле воды отразила многие противоречия эпохи пробуждения России.
Собор был сердцем древнерусского города, символом местного патриотизма. Он воплощал единение правителя и подданных, бедняков и богачей в их общей молитве ко Всевышнему. Им гордились перед чужеземцами. Его наряжали, как любимое дитя. В нем собирались по торжественным случаям всем городом. Здесь находились могилы древних князей и епископов. При соборе хранились важные документы и велись летописи. В дни восстаний и смут на площади перед собором собиралась кипящая гневом толпа. Случалось, собор становился последним прибежищем перед лицом ворвавшегося в город неприятеля.
Сердцем Москвы был белокаменный Успенский собор, построенный в 1325–1327 годах Иваном Калитой по благословению святого митрополита Петра. Бурная история Москвы — мятежи, нашествия татар и литовцев, а главное, бесчисленные пожары — тяжело сказалась на некогда стройном и белоснежном красавце. Ко времени Ивана III он врос в землю, почернел, покрылся морщинами трещин, оброс какими-то безобразными пристройками и подпорками. Разговоры о необходимости его обновления велись давно. Первым, кто решил от слов перейти к делу, оказался митрополит Филипп (1464–1473). Однако столь важное дело не обошлось, конечно, и без участия великого князя Ивана. Более того, именно он впоследствии и стал подлинным создателем собора.
Подобно дереву, растущему из земли, новый собор вырос из своего времени, из веры и разума, из радостей и горестей всех причастных к его созданию людей. И первое слово здесь следует сказать о митрополите Филиппе.
Будущий строитель собора взошел на кафедру в ноябре 1464 года. До этого он не менее десяти лет был суздальским владыкой. О его происхождении и взглядах на мир ничего не известно. Однако сообщается, что Филиппа рекомендовал на кафедру его предшественник Феодосии Бывальцев (73, 532). Эта протекция кое-что проясняет. Идеалист и ревнитель благочестия, Феодосии, разумеется, мог ходатайствовать лишь за человека близких с ним взглядов. Обжегшись с Феодосием, который своей бескомпромиссной принципиальностью восстановил против себя и духовенство, и мирян, великий князь, однако, не стал возражать против его выдвиженца. Ему нужен был на кафедре стойкий защитник православия, способный энергично противостоять проискам литовского митрополита-униата Григория. Похоже, что Иван тогда еще не понял до конца печальной истины: как правитель он был более заинтересован в архипастыре нерадивом, но покладистом, нежели в ревностном, но своенравном.
Впрочем, в тех вопросах, где интересы митрополичьей кафедры совпадали с интересами великого князя, Филипп был верным союзником Ивана III. Прежде всего это касалось московско-новгородских отношений. Здесь многое зависело от позиции новгородского владыки. Филипп старался поддерживать дружбу с архиепископом Ионой. В апреле 1467 года по его просьбе он отправил в Новгород грозное послание против тех мирян, которые осмеливались посягать на церковные земли. В середине 60-х годов XV века Филипп встал на сторону Ионы в его споре с псковичами. Позднее митрополит яростно обличал новгородцев за интерес к литовскому «латинству», сокровенной причиной которого было усиление политического давления на Новгород со стороны великого князя Московского.
Всецело поддержал Филипп и другое направление деятельности Ивана III — наступление на Казанское ханство. Сохранилось его послание к великому князю, написанное в начале первой большой войны Ивана с Казанью — осенью 1467 года. В нем он сулит мученический венец всем, кто прольет свою кровь «за святыя Божиа церкви и за православное хрестияньство» (44, 180). Тогда же Филипп отправил послание к тверскому епископу Геннадию, призывая владыку убедить князя Михаила Тверского прислать войска для участия в войне с Казанью. Вновь святитель говорит об особом значении этой войны и о том, что все погибшие на ней «яко прежний великомученицы Христови будут и венец мучения восприимуть от Христа» (44, 184). Оба эти послания дышат искренним воодушевлением. Пламень духовного подвига ярко разгорелся в душе святителя Филиппа. Люди такого склада имеют сильное влияние на окружающих. Но они очень не любят компромиссов и сделок со своей совестью. Поэтому им всегда бывает трудно находить общий язык с правителями.
Борьба с литовским митрополитом-униатом Григорием отчеканила характер митрополита. Настроив себя и свое окружение на непримиримую борьбу со всем, что хотя бы отдаленно напоминало о «латинстве», Филипп уже не мог остановиться. Двоедушие оказалось ему не под силу. И когда в конце 60-х годов овдовевший великий князь задумал вдруг жениться на жившей в Риме и слывшей католичкой греческой
