– Обвенчали. Этим и закончилось.

– Правда? – удивился Хасан.

– Правда! Мулла благословил дочь Соси в жены Хусену, – сказал Исмаал. – Теперь Соси пусть хоть век не мирится.

Гарси все слышал. Он сердито посмотрел в их сторону, но не заговорил. Одному против троих не устоять.

Днем Гарси исчез. Видно, поспешил сообщить об услышанном Соси.

– Он уехал потому, что знает: здесь поживиться не удастся, – сказал Элберд. – Ему нужна такая война, где можно хапануть чужое.

– Похоже, что не мы, а казаки будут хапать наше добро, – раздумчиво проговорил Ювси.

– Как у кумыков из Гушко-Юрта, – добавил Товмарза. – А мы, видите ли, не имеем права ответить им тем же.

Элберд понимал, что камушки эти – в его огород. Лицо его стало темнее тучи.

– Слушай, человек, вон казачьи села. – Он указал в сторону Терека. – Что же ты стоишь здесь? Иди туда!..

– Настанет время, пойду.

– Когда люди с победой войдут туда? Ты тогда станешь грабить? Ничего но скажешь – смел против мертвеца.

– Ради бога, не начинайте ссору, – взмолился Малсаг.

– Не до того сейчас, – добавил Исмаал.

Арбы с провиантом прибыли в полдень. В арбе, которая подъехала к Хасану, сидел Мажи. Сискалы, сыры, яйца, мясо, даже куры – здесь было все, о чем и мечтать не могли. Женщины, каждая думая о своем муже или сыне, не жалея ничего, отдали все, что было в доме.

Посмотрев на Мажи, Хасан улыбнулся и подумал: «И набил же ты, наверное, сегодня свой живот, дружище, как люди в день свадьбы твоей матери».

После обеда Хасан вдруг почувствовал тяжесть во всем теле. Веки едва поднимались. Опутав лошадь, он пустил ее пастись, а сам лег на спину тут же, неподалеку. Земля еще была холодная, сырая. Прелью пахла прошлогодняя трава. Хасану нравился этот запах. Он с наслаждением вдыхал его полной грудью.

Солнце, светившее прямо в лицо, приятно щекотало. Кругом, куда ни кинь взгляд, было светло и спокойно. Туман рассеялся, и Алханчуртская долина, и села, разбросанные в ней, были видны как на ладони; даже самое далекое село Кескем прекрасно просматривалось. День был тихий, мирный. Казалось, никто и угрожать не может. Хасан закрыл глаза. Ему представилось, что он на пахоте и словно бы прилег отдохнуть в послеобеденный час. Слышно, как лошадь жует сухую траву, как она похрапывает, будто простуженная. Вдали ржали кони. Совсем как на пахоте.

– Пусть бы уж они начинали свою войну, – услышал Хасан. Это был голос Ювси. – Надоели эти ночи в степи…

– Надо бы разведать, что они там думают, – сказал Элберд. – А что, если, пока мы здесь стоим, они у Магомед-Юрта перейдут перевал и ударят с долины?

– Так что, по-твоему, Торко-Хаджи не думал об этом? – вмешался кто-то другой.

Хасан не посмотрел в сторону говорящего. Он задумался над словами Элберда.

– Думаешь, он позволит этим гяурам обмануть себя? – продолжал кто-то незнакомым голосом. – Как бы не так!

– И все же лучше бы разведать, – настаивал на своем Элберд. – Как это делают на войне? Посылают людей в разведку… Вот бы пробраться в Моздок…

– О Моздоке и думать нечего, – проговорил Исмаал как бы сам для себя. – Хоть бы в хутор к Федору попасть. Уж он-то бы сообщил все, что знает.

Хасан слушал Исмаала с большим вниманием. В голове его быстро рождались всякие мысли.

– А если Федор заодно с ними, с казаками? – спросил он вдруг.

– Федор? Ну нет! Он за советскую власть. Я это твердо знаю! – уверенно сказал Исмаал. – Я за это время не раз бывал у него. Вот только теперь не попадешь.

– Хорошо такому, кто на казака смахивает, куда хочешь пройти сможет! – подумал вслух Элберд.

Хасан невольно вспомнил, как Митя не раз говаривал, что он, Хасан, похож в своей одежде на казака. Может, и правда рвануть? Но, как бы отвечая на его мысли, Исмаал в этот миг сказал Элберду:

– Никому сейчас не пробраться. Разве что по небу да под землей. Посылать в такое время туда человека равносильно тому, чтобы на смерть отправить.

' – Верно говоришь! – согласно закивали несколько человек.

Весь день Хасан провел в раздумьях, и никто не знал его мыслей… Даже Исмаалу он ничего не сказал, боясь, как бы не воспротивился. Правда, Амайг был с ним заодно, но, решив, что он еще мал, Хасан ничего и ему не сказал. Под вечер он поделился с Ювси, стал сманивать его с собой.

Ювси сначала было согласился, но потом передумал, и Хасан пожалел, что проговорился ему.

Амайг все пытал Хасана, что он надумал. Особенно после того, как он попросил у Амайга револьвер.

– Хочешь подкараулить Саада?

– Нет.

– Пойдешь в Моздок?

– Нет.

– А куда же ты?

– Вернусь, расскажу.

Амайг дал ему револьвер. Хасан оставил свое ружье. С наступлением темноты его уже не было в лагере. Хватились скоро, но никто не знал, куда он ушел. Ювси тоже ничего не сказал, Может, побоялся, чтобы не сочли за труса?…

Хасану вспомнилась ночь, когда он шел в Витэ-бал-ку, чтобы увести лошадь Товмарзы. Страшная это была ночь, страшным был и его путь, но по сравнению с сегодняшней ночью и сегодняшним путем то было ничто. Витэ-балка – не Терек. На Терек не каждый осмелится пойти. Хасан идет по велению сердца, и это придает ему решимость. Вокруг ни души, только темень на страже его покоя. Она сгустилась настолько, что кажется, весь шум и все звуки ночи окутала собой.

Хасану на минуту почудилось, что где-то далеко впереди завыл волк, но он прислушался и понял – это собака. И стало на душе чертовски радостно, как у человека, который после долгого отсутствия подъехал вдруг к своему двору и услыхал лай своей собаки.

Только радость была не долгой. Чем ближе к цели, тем больше им овладевали мысли об ожидающей опасности там, в чужом селе… Хорошо, что он не на коне, в темноте могут и не приметить. Собачий лай все ближе и ближе, теперь уже целый хор брешет. Хасан не уверен, то ли это село, в котором живет Федор. Наконец из тьмы вдруг вынырнули покрытые инеем деревья, а рядом с ними Хасан заметил и невысокий плетень. Из-за него неожиданно выехали два всадника. Хасан с деланным безразличием шел прямо в село. Всадники пустили коней ему наперерез. Хасан изо всех сил старался казаться спокойным, но сердце предательски стучало, а ладонь, крепко сжимавшая в кармане рукоять револьвера, вся взмокла.

– Эй! Стой! – крикнул один из всадников, словно боялся, что не догонит ходока, если не остановит.

Хасан не заставил повторять приказ: может, примут ва мирного человека и проедут мимо. Ну а коли нет, тогда Хасан пустит в ход оружие.

Всадники приблизились, и, к своему удивлению, Хасан услышал незнакомую речь. Это несколько успокоило его. «Значит, не казаки! – подумал он. – А кто же? Кабардинцы или осетины?» В том, что это не кумыки, он был уверен. Кумыки все сейчас в Сагопши, в Пседахе и Кескеме. «Наверно, заблудился, – решил Хасан, – и попал совсем не в то село. Но куда же?»

Всадники встали по обе стороны Хасана, словно арестовали его. Один спросил, кто он такой. Хасан ответил на вопрос и в свою очередь поинтересовался, кто они.

– Кабардинцы мы.

– А что это за село? – совсем осмелел Хасан.

– Бековичи.