Кардинал уже изучал другие фотографии на столе, ища какой-нибудь снимок, где был бы виден ковер. И он нашел один. Вряд ли стоит ожидать, что вы сразу же заметите угол ковра на фоне сцены растления ребенка. Он поднял фото.

— Ты имеешь в виду вот такую пунктирную линию?

Венди Мерритт загрузила последние тарелки в посудомоечную машину, налила в маленькое отделение моющее средство и захлопнула дверцу. Таймер был выставлен на полночь. Шумно, зато электричество используется тогда, когда оно самое дешевое. Она тщательно следила за расходом энергии, особенно с тех пор, как они с Фрэнком начали жить вместе.

Это было грандиозное решение — и ведь прошло всего полтора года после смерти мужа. Он умер от сердечного приступа после того, как пробежал марафон в Торонто, и от потрясения она впала в ступор и прорыдала целых два месяца. Потом остался лишь ступор. Без Тары она бы почти наверняка обрекла себя на постепенное угасание законченного алкоголика, но она заставила себя собраться, ведь надо было заботиться о девочке; в конце концов она даже стала ценить светлые моменты своей новой жизни в качестве одинокой матери.

Но Венди не хотела быть одинокой вечно. Она начала проглядывать объявления о знакомствах и посещать церковные собрания, где ей могли встретиться одинокие мужчины. Иногда она даже ходила в пабы со своей подругой Пэт — чтобы оценить «местные таланты», как Пэт называла мужчин, околачивавшихся в таверне «Чинук» и в «Пяти колоколах».

Увы, старая истина оказалась верной: лучшие мужики действительно либо уже женаты, либо геи. По правде говоря, холостяки в нашем городке — просто жалкие создания, любили повторять они с Пэт. Они брали свои два пива, болтали со всеми, кто с ними заговаривал, и потом расходились по домам, слегка подавленные всеми этими приключениями.

Многие из мужчин, которые к ним обращались, казались явными психами. Не то чтобы у них были какие-нибудь нелепые хобби или они вели себя как-то угрожающе, хотя иные из них и правда были малость медвежеваты. Нет, обычно все дело было именно в том, что эти мужики были «свободны» — точно заброшенные дома. Чувствуешь, что когда-то давно здесь могли бы жить, но что-то случилось, и внутри так никто и не появился. А есть просто мужик, который приносит тебе выпить и, ничего не говоря, только созерцает бутылки, стоящие за стойкой бара. А потом, уже когда пора уходить, он кладет руку тебе на бедро, точно у вас только что состоялась самая интимная и волнующая беседа в твоей жизни. Большинство из них десятилетиями не читали книг, в газетах смотрели только спортивные страницы и не имели мнения ни по каким важным вопросам — потому что за их пустыми глазами не обитало никакое существо, которое могло бы чем-нибудь заинтересоваться. Даже если бы Венди вознамерилась переспать или подружиться с кем-нибудь из них (а у нее не было такого намерения), среди них все равно не нашлось бы одинокого мужчины, которого она сочла бы возможным познакомить со своей шестилетней дочерью.

Тара перенесла смерть отца хорошо — насколько этого можно было ожидать. Поначалу Венди думала, что слезы у девочки никогда не иссякнут. Но постепенно Тара привыкла к новой жизни и в конце концов перестала спрашивать об отце. В каком-то смысле это еще больше опечалило Венди.

Итак, она полтора года пробыла одинокой матерью. Любовь к Таре стала для нее золотым мостом над черной пропастью: только он помогал ей жить. И хотя она и подумать не могла, что такое возможно, ее любовь к дочери, похоже, становилась все глубже. Иногда ее беспокоило, что дочь становится для нее слишком важна, словно бы служа заменой умершему мужу. Это была одна из причин, почему ей так хотелось найти мужчину и почему ее приводили в такую растерянность «местные таланты» — пока она не встретила Фрэнка Раули.

Венди любила повторять, что Фрэнк влетел в ее жизнь, как киногерой — белоснежный рыцарь, спускающийся с небес, чтобы спасти ее и Тару; но в действительности все произошло куда менее захватывающе. Они с Тарой стояли перед ним в очереди к кассе в «Ноу фриллз».^[60] Он обронил какое-то случайное замечание, и она ничего особенного не подумала, кроме того что для лысого мужика он довольно симпатичный. (Сейчас она думала, что он суперсимпатичный, а его лысая голова — чуть ли не самое сексуальное в нем.)

Потом они с Тарой уже были на парковке и хотели уезжать, когда Тара сказала:

— Мам, смотри, тот дядя.

— Какой дядя?

— Тот дядя из магазина. Он бежит.

Венди обернулась посмотреть, он помахал ей и подбежал, отдуваясь. Улыбка. Опускают окно машины, передают забытый пакет, благодарят. Все это заняло меньше минуты, и она больше никогда бы об этом не вспомнила, если бы не их следующая встреча.

На сей раз он действительно предстал в виде белоснежного рыцаря.

Они с Тарой катались на лодке по Форельному озеру. Она приходила на пристань и брала напрокат небольшую моторку — всего пятнадцать лошадиных сил, мотор стоит сзади. Они отлично проводили время, под «тук-тук» мотора объезжая небольшие островки возле залива Четвертой мили. Венди вытащила лодку на песчаную косу, и они полностью отдались игре в индейцев. В общем-то это была простая игра в прятки, но она затянулась, и Венди не заметила, как собрались грозовые тучи.

Они были всего в нескольких сотнях ярдов от острова, когда мотор заглох. Венди снова и снова пыталась его завести; у нее чуть не отвалилась рука, но потом она нашла большую дыру в трубке подачи топлива и поняла, что они никуда не уплывут, разве что если станут грести.

Но весла оказались тяжелыми и неуклюжими, и от них у нее заболели ладони. Она попросту не могла заставить лодку двигаться хоть с какой-то скоростью. Воздух сгустился и потемнел, за холмами начали вспыхивать молнии. Налегая на весла изо всех сил, Венди потеряла равновесие и упала навзничь на дно лодки. Оба весла вырвались из уключин и улетели в воду. Они с Тарой стали подгребать к ним руками. Усилия Тары были скорее вредны, чем полезны, и Венди не на шутку перепугалась. В считанные минуты ветер отнес их на порядочное расстояние от берега, видно было лишь несколько домиков, и на всем озере больше не было ни единой живой души. Видимо, у всех остальных хватило ума заранее убраться.

Сначала она это услышала, а потом уже увидела. Раздался приглушенный рев, он становился все громче и громче. Она подняла голову — вверху была лишь серо-лиловая мешанина туч. Потом совсем рядом с ними пронесся самолет, чуть не оглушив их. Он исчез в северной стороне между двумя другими островами, и у Венди шевельнулась слабая надежда, что он сообщит об их терпящем бедствие «судне» кому-нибудь на пристани, кто сможет подплыть и спасти их. К тому времени, как она вытащила дрейфующие весла из воды и всунула их в уключины, начали падать капли дождя — тяжелые, размером аж с виноградину.

— Ух ты, — снова и снова повторяла Тара. — Я не боюсь, мамочка. Слышишь, мамочка, я совсем не боюсь.

— Это хорошо, детка, — отвечала Венди, хотя считала, что в такой момент разумнее испытывать страх: обе они промокли до нитки, молнии шагали по холмам в их сторону, и их алюминиевая лодка была самой высокой точкой на обширном плоском пространстве.

Она уже натерла себе жгучие волдыри на ладонях, когда они снова услышали звук мотора: на этот раз он был гораздо тише.

Они обогнули мыс, который отделял их от залива, когда увидели самолет, движущийся к ним по воде; его понтоны выбрасывали вверх белые завитки, их было хорошо видно на фоне черной воды. Он прошел в двадцати ярдах от них, его винты ревели. Казалось, он балансировал на одном понтоне, когда в его боку открылась маленькая дверца и оттуда свесился человек.

— Вот-вот будет шторм, не из приятных. Лучше бы мне взять вас на буксир, а?

Мгновенно он кинул им буксирный канат, который Венди привязала к металлическому кольцу на носу моторки. Когда она это делала, ее отделяло от самолета не больше двадцати футов, и она буквально чувствовала, что Фрэнк на них смотрит.

— Мы знакомы? — спросил он. — Мы с вами где-то встречались?