просеки на другую. Вы поднимаете ружье, решившись стрелять в первую попавшуюся цель. Вначале их мельтешение сбивает вас с толку. Уже почти стемнело, и вы решаете спустить курок, как только поймаете какую-нибудь из них на мушку. Поток внезапно прерывается — ни одной летящей стрелки. Но вскоре начинается лёт в обратном направлении, причем передовые летуны проскальзывают у вас то между ног, то под самым носом, над стволом ружья. Это доводит вас до белого каления, вы внезапно резко поворачиваетесь, и тут сама земля взрывается клубами уже невидимых порхающих тел. Вы палите наугад, но ни один зверек не падает.

Стало совершенно темно; вы зажигаете электрический фонарь, укрепляете его на лбу и стоите с ружьем навскидку, глядя вдоль луча, прожектором перерезающего прогалину. Летучие мыши, как ракеты, взмывают отовсюду. Откуда ни возьмись, нечто трепещущее в неровных взмахах крыльев появляется прямо в луче света и летит на вас. Вне себя от радости, вы благословляете судьбу за этот подарок и пытаетесь прицелиться, но животное оказывается то там, то тут, продолжая лететь вам прямо в лоб. Вы стреляете. Ба-бах! Из облака дыма возникает летучая мышь. Одним броском она огибает ствол вашего ружья и скрывается, едва не задев ваше левое плечо.

Теперь я задам вопрос: что можно сделать с осязаемыми призраками?

Наш базовый лагерь в Мамфе располагался в строении, которое называют гостиницей. Эти прибежища строятся за казенный счет на всех станциях и в большинстве самых крупных деревень на основных лесных тропах. Их размеры, конструкция и состояние сильно варьируют. Самые примитив­ные из них не лучше, если не хуже, беднейших местных лачуг, лучшие — в больших городах, где часто бывает множе­ство белых чиновников или торговцев, — похожи на насто­ящие дворцы с верандами, садами, холодильниками и элек­ трическим светом. Деревенские гостиницы — не что иное, как глиняные мазанки на плетеном каркасе, построенные по местным традициям. Худшие гостиницы на станциях пред­ставляют собой такие же, только немного более просторные мазанки, но лучшие из них — настоящие каменные дома с крышами из гофрированного железа.

В Мамфе именно такой дом для приезжих. В. нем было всего две комнаты, с парой дверей и окон в каждой, но дом стоял на высоком бетонном фундаменте, образующем веран­ду вокруг всего дома. Сооружение венчалось конической крышей из оцинкованной жести. Снизу крыша над верандой была обшита шпунтованными досками, доставка которых из Европы обошлась баснословно дорого, потолок в комнатах — из тех же досок, только горизонтально расположенных; таким образом, небольшой «недосягаемый» чердачок над j нашими головами оставался хранилищем пыли, дохлых крыс и раскаленного воздуха.

Мы спали и купались в одной комнате, работали в другой, а ели на веранде с подветренной стороны. Простой и прекрасный домашний распорядок, достойный внимания са­мой избранной публики.

Несколько дней спустя после нашего приезда в Мамфе мы с Джорджем преспокойно наслаждались ужином из риса с курятиной и земляными орехами, глядя в ночную тьму сквозь каскад миниатюрных водопадов, падавших с края гофриро­ванной крыши. Мало сказать, что лил дождь — это был потоп, какой можно увидеть только в тропиках. Для точности добавлю, что шел уже семьдесят третий час, как стихия изливала свои долго сдерживаемые страсти в столь недвус­мысленной форме. Но мы были так довольны тем, что добрались до места и успели распаковать свое имущество, ничего не растеряв, что никакой ливень не мог подточить наше благодушие.

Наконец весь рис был отправлен в предназначенное ему место, и мы, блаженно отдуваясь, откинулись в своих креслах. Тут мы и заметили бесшумно кружащихся под потолком летучих мышей. Там, в углу, образованном доща­тым исподом конической крыши и наружными стенами дома, всегда собирались рои насекомых, привлеченных ярким светом лампы. Летучие мыши кружили вокруг Дома с такой постоянной скоростью, что можно было безошибочно рассчи­тать, в какой Момент они вновь вынырнут из-за угла. Их было с полдюжины. Мы, постанывая, приняли прямой вызов невзирая на поглощенный рис с земляными орехами.

Сачки для бабочек были прикреплены к легким длинным шестам и подняты на уровень потолка. Летучие мыши продолжали равномерно кружить вокруг дома. Мы подстере­гали их на полпутй мёжду углами, возле стены, повернув сачок в ту сторону, откуда Они появились. Когда они мелькали над нашими головами, мы старались закинуть сеть — в психологически оправданный Момент. Немного поп­ рактиковавшись, чтобы приноровиться к их скорости, мы промахивались Не так уж позорно.

Но теперь стало Ясно, что летучие мыши могут просколь­знуть между краем сачка (он был круглой формы) и углом под крышей. Тогда мы Опустили сачки и придали их рамкам форму, совпадающую с углом. Уверенные в удаче, мы вновь подняли свои сачки. 1

Теперь летучие мыши летели прямо в сеть, даже влетали в устье сачка, но тут же шарахались обратно; лоВКо нырнув раза два, как самолет в воздушной'яме, они протискивались под нижний край сачка и продолжали облет дома. Мы пойяЛи, что', чем бы мы ни преградили их путь, они всегда относительно легко сумеют вывернуться. Отчаявшись, Я уселсй за обеденный стол и выпалил дуплетом в Дальний угол под крышей, как только увидел там летучую мышь, — к превеликому удивлению нашего кухонного персонала и нема­лому ущербу Для казенной крыши. Не знаю, стоит ли сознаваться, что в рукокрылое я не попал, но пробил восьмидюймовую дыру в дощатой обшивке.

Однако Две летучие мыши оказались достаточно близко к «зоне поражения» и были слегка сбиты с курса. Пока они, оглушенные, порхали вокруг нас, мы сгребли их сачками. Первая пара добытых нашими руками летучих мышей была торжественно спущена на землю, где они не замедлили вцепиться острыми, как иголки, зубками в пальцы и мне и Джорджу.

Но мы все же были гостями правительства и не могли позволить Себе пробивать крышу гостиницы дырами чуть ли не в квадратный фут, пока не снесем ее окончательно. Было совершенно необходимо Изобрести какой-нибудь иной способ ловли наших ночных посетителей. Это привело к поразитель­но интересным открытиям.

Я слышал, что у летучих мышей имеется какой-то удивительный механизм, при помощи которого они находят дорогу в воздухе, особенно там, где путь преграждают препятствия. ГлазКи у всех микроХИроптера крохотные, а некоторые из них и вовсе слепы — их редуцированные глаз­ки не больше булавочной головки, скрыты под кожей. У тех, которых мы поймали первыми (Hipposideros 9affer — южноамериканский листонос и Nycteris arge — щелеморд Бей­тса), крохотные черные бусинки глаз скрывались в густой шерсти. Летучих мышей ученые пробовали выпускать в тесной комнате, через которую было протянуто под самыми разнообразными углами до четырехсот фортепианных струн. Эти существа безостановочно летали по комнате, не задевая струн даже кончиком крыла, и при свете и в полной темноте, даже когда их глазки заклеивали пластырем. Каким образом им это удается?

Взгляните на мордочку пойманной летучей мыши. Не исключено, что она заставит вас вздрогнуть, но, поверьте, стоит вглядеться в нее повнимательнее. Мордочки у этих существ бесконечно разнообразны, может быть, в большей мере, чем у других животных. Об очень немногих летучих мышах можно сказать, что они имеют облик животного, большинство же превосходит самые дикие ночные кошмары. Рыльце — целый лабиринт листоподобных выростов, громоз­дящихся друг на друга, а голая кожа мордочки испещрена морщинами, складочками, чувствительными бугорками. У одной из пойманных нами летучих мышей нос представлял собой мясистое подобие распятия, окруженного дюжиной сложно рассеченных листообразных лопастей, расходивших­ся по всей мордочке.

Не менее замечательно, чем бесконечное разнообразие носов, и поразительное строение ушей. Прежде всего уши часто непропорционально велики по отношению к размерам животного; у одного из них, я помню, уши были значительно больше своего хозяина. Внутри основного уха может оказать­ся пинна, или ложное ухо, причем самой вычурной формы. Иногда это точная копия большого уха, повторенная неоднок­ ратно, так что вам видна целая серия все более уменьша­ющихся ушек, одно внутри другого. А глаза, как я уже говорил, совершенно ничтожных размеров.

Те чудаки, которые интересуются летучими мышами, уже много лет подряд спорят о том, не помогают ли эти диковинные структуры животным ориентироваться в лаби­ринте фортепианных струн и среди естественных препят­ствий в свободном полете. Кажется, они пришли к выводу, что центрами сверхчувствительного осязания являются не только листовидные выросты и громадные уши, но и пере­ понки крыльев. Это шестое чувство должно быть как-то связано с развитым и изощренным осязанием, потому что животное чувствует объект прежде, чем соприкоснется с ним. Это не так уж невероятно, как