дивизионам 17-го гаубичного полка и 18-му батальону связи.

С уходом 22-й танковой дивизии генерал-майора В.П. Пуганова город остался беззащитным. Попытки стрелковых частей собраться в районах сбора по тревоге, с тем чтобы потом выступить для занятия своих оборонительных позиций, оказались безуспешными. 22 июня к 7 часам утра части 45-й и 34-й пехотных дивизий заняли Брест. Вследствие неподготовленности советских войск к отражению противника и потери управления в первые же часы войны большая часть соединений 4-й армии потерпела серьезное поражение и к исходу дня была отброшена на 25–40 километров от государственной границы.

Однако с этого же времени заскрипели первые песчинки в шестеренках рассчитанного с немецкой скрупулезностью механизма «блицкрига».

Героически сражались пограничники 4, 10, 13-й и других застав Брестского погранотряда. На вспомогательных направлениях ударов противника пограничники успешно вели боевые действия в течение 10–16 и более часов. В течение 22 июня оборонялась в здании облвоенкомата группа под командованием майора М.Я. Стафеева. До конца июня группа военнослужащих и работников милиции под руководством лейтенанта Н. Шимченко и старшины П.П. Баснева продержалась в подвалах Брестского железнодорожного вокзала.

Препятствием на пути противника стали и гарнизоны дотов 62-го укрепленного района. Некоторые из них вели огонь до 28 июня. Располагавшиеся в районе Бреста, на направлении главного удара, ДОТы 1-й и 2-й рот 18-го отдельного пулеметного батальона майора Н.П. Бирюкова продержались сутки. Противник, точно зная расположение и сектора обстрела огневых точек, сразу применил против них тяжелую артиллерию и огнеметы.

Сильнейшим очагом сопротивления советских войск стала Брестская крепость. Немцы обрушили на нее шквал огня, в течение получаса они вели ураганный прицельный артобстрел по всем воротам крепости, предмостным укреплениям, артиллерийскому и автомобильному паркам, складам боеприпасов, домам комсостава, передвигая зону огня каждые 4 минуты на 100 метров в глубь крепости. Четыре тысячи снарядов и мин, разрывавшихся каждую минуту, должны были ошеломить и подавить всякую волю к сопротивлению. Следом, сами потрясенные гигантским огневым ударом и уверенные в легкой победе, шли штурмовые группы 130-го и 135-го пехотных полков, усиленные подразделениями 81-го саперного батальона. «Мы думали, что в Цитадели все обращено в прах и пепел», — вспоминает пастор 45-й пехотной дивизии Рудольф Гшопф. «Это был тщательно спланированный ад, — вторит Пауль Карель. — Ни одного камня не должно было остаться после такого обстрела».

Дивизия, командование которой совсем недавно принял генерал Фриц Шлиппер, атаковала двумя полковыми группами, поскольку 133-й пехотный полк был выделен в резерв корпуса.

На главном направлении, на правом фланге, находился 130-й пехотный полк под командованием полковника Гельмута Гиппа. Полк должен был форсировать Буг, овладеть Южным островом и четырьмя мостами на Мухавце к востоку от крепости. Затем, пройдя южной частью Брест-Литовска, продвигаться к восточным предместьям города. Захватить Волынское укрепление предстояло двум ротам 3-го батальона (320 человек) майора Ульриха, находившимся во втором эшелоне полка. Для подстраховки с целью захвата мостов и предотвращения их подрыва была задумана спецоперация группы лейтенанта Кремера, которая должна была попытаться взять мосты, продвигаясь на штурмовых лодках вверх по южному рукаву Мухавца.

135-й полк полковника Фридриха Йона (всего в полку 2780 человек боевого состава, 151 пулемет, 18 тяжелых минометов, 27 легких минометов, 8 пехотных орудий, 9 орудий ПТО) должен был двумя батальонами захватить железнодорожный мост через Буг западнее крепости, пересечь реку, овладеть Северным и Западным островами, частью цитадели и пробиться к восточному предместью Брест-Литовска, замкнув кольцо окружения вокруг города.

Первый батальон полка под командованием майора Ельце пересекал Буг на надувных лодках и мосту у западной оконечности Северного острова, захватывал мост, врывался в крепость с северо-запада, брал Северный остров и двигался к железнодорожному вокзалу. В составе атакующей группы батальона насчитывалось 750 человек. Быстрым охватом крепости батальон должен был воспрепятсгвовать отходу из нее частей русских и вывозу материальной части и запасов.

Третий батальон гауптмана Праксы двумя ротными группами (9-я рота — полковой резерв) во взаимодействии с саперным взводом пересекал Буг на надувных лодках, захватывал Западный остров, затем центр крепости и Брестский (Трехарочный) мост Цитадели.

Второй батальон майора Парака составил резерв дивизии.

Итого, для штурма Западного и Центрального островов выделялось 650 бойцов, а всю территорию крепости должны были в быстром темпе зачистить два неполных батальона — 1400 германских пехотинцев. Решающим фактором победы считались неожиданность нападения и мощная артиллерийская подготовка. Согласно графику, крепость должна была пасть к полудню.

Да разве это серьезное укрепление! Так, обычные казармы.

Можно отметить, что план штурма Брест-Литовской крепости был таким же авантюрным, как и весь план «Барбаросса». Но надо помнить, что главная задача 45-й пехотной дивизии — не крепость, а мосты, по которым покатятся «панцеры» Гудериана.

В результате обстрела части гарнизона крепости понесли большие потери убитыми и ранеными, особенно подразделения, находившиеся на Центральном острове, на который пришлась основная доля огня реактивных минометов и удар 210-мм мортир 34-й дивизии. Они не пробивали старые стены, но те сооружения, чьи окна выходили на юго-запад, охватил пожар. Ошарашенные бойцы прятались под нарами или выскакивали из окон, чтобы разбиться о мостовую, либо попасть в самое пекло — во дворе в эти минуты шансов выжить почти не было, там, по словам очевидца, бушевал «какой-то сумасшедшей силы ураган огня и стали». Горели крыша кольцевой казармы, машины 31-го автобата, помещения 333-го стрелкового полка, здание пограничников, в которое угодил снаряд одного из «Карлов». Огонь бушевал на втором этаже в расположении 84-го стрелкового полка, пылали третий этаж и пожарная вышка Белого дворца, сараи, конюшни, сложенные во дворе дрова. Горела даже земля.

«Какая-то неумолимая сила легко оторвала меня от подоконника, швырнула на пол, — вспоминает младший сержант 3-й комендатуры С.Т. Бобренок. — Дом содрогается от страшного удара. Вскакиваю с пола, выбегаю в коридор. Обалдело смотрю вверх, вниз. Надо мною — небо в огненных разрывах, подо мною — груды битого кирпича, пыль. Доносятся крики и стоны бойцов, заваленных обломками стены: прямым попаданием крупного калиберного снаряда разрушен угол нашего дома. Разрывы снарядов сливаются в один сплошной рев… И оттого ли, что мы раздеты, что нет в руках оружия, что не слышно человеческих голосов, — мы чувствуем себя совершенно беспомощными».

Для выхода на восток можно было использовать только Северные и Восточные (Кобринские) ворота, но и на них противник сосредоточил сильнейший артиллерийский огонь. Киномеханик ефрейтор Н.И. Соколов, открутив сеанс в клубе, вернулся в свою казарму, в расположение 98-го отдельного противотанкового артдивизиона, и крепко уснул, в той мирной жизни, а на рассвете:

«Страшный грохот, звон битого стекла, стоны раненых и перепуганных бойцов сразу заставили меня вскочить с постели. В лицо пахнуло гарью и пылью. По всему горизонту полыхало зарево. В помещении стало светло. Мы предполагали, что это горит нефть или керосин, но доносившийся свист снарядов, а затем оглушительные взрывы заставили нас изменить свои предположения. Кто-то крикнул: «Война!».

В этом кромешном аду бойцы, словно по команде, кинулись к орудиям, тягачам автомашинам. Некоторые бросились к водонапорным кранам, которые находились рядом с казармой, чтобы наполнить котелки и фляги водой. Но, к сожалению, воды уже не было. Начали разбирать винтовки, стоявшие в