Марина относится к нему с уважением и приязнью, не более, – это чувство было мучительнее и глубже разочарования.

Самым легким во всей этой истории оказался разговор с Иветтой.

Отправив Толю на Полярную улицу за Мариниными вещами, Алексей не стал даже звонить – просто поехал в студию на Кутузовском. Это было примерно в то же время, в которое он пришел сюда впервые с Гришей, и Шеметов был уверен, что застанет Иветту дома.

Так оно и получилось. Симпатичная девушка с любезной улыбкой попросила его немного подождать, а потом, не переставая мило улыбаться, провела по узкой лесенке в знакомую комнату со стеклянными стенами – казалось, парившую над Москвой.

Входя, Шеметов еще раз мельком восхитился тем, как точно рассчитан ошеломляющий эффект, производимый и прозрачными стенами, и множеством стеклянных скульптур, переливающихся всеми цветами радуги.

«Какова-то будет хозяйка?» – подумал он с веселым любопытством.

Алексей чувствовал в себе тот неостановимый и легкий азарт, который помогал ему не ошибаться и не проигрывать. Он вообще был азартен, но азарт у него всегда был разный: то угнетающе-тяжелый, то упрямый, то рассеянный. А сегодня самый лучший азарт охватил его: словно тугая пружина свернулась у него внутри, готовая распрямиться в любую минуту.

– Здравствуйте, мадам, – сказал он, входя. – Извините, ради бога, что побеспокоил! Постараюсь, впрочем, не слишком долго обременять вас своим присутствием. Алексей Васильевич Шеметов, – представился он, протягивая Иветте визитную карточку и без приглашения садясь напротив нее в изогнутое кресло.

Женщина, сидевшая посреди студии на прозрачном высоком стуле, действительно могла поразить чье угодно воображение. Одни ярко-синие глаза чего стоили да еще крупные бирюзовые бусы подчеркивали их ослепительную синеву.

– Очень приятно, Алексей Васильевич, – обворожительно улыбаясь, произнесла Иветта. – Чем обязана?

– Собственно, ничем особенным, – пожал плечами Шеметов. – Видите ли, хотя вы мне не родственница и даже не близкая подруга, я пришел сообщить вам, что женюсь на вашей бывшей подопечной, Марине…

Тут Шеметов слегка запнулся: он понял, что не может назвать даже фамилии своей невесты. Впрочем, Иветта и не спрашивала фамилии. На мгновение в ее глазах мелькнула растерянность, но тут же исчезла, сменившись прежним непроницаемым очарованием.

– Что ж, поздравляю… – протянула она. – И что же, давно вы с ней знакомы?

– Достаточно, – усмехнулся Шеметов. – Вполне достаточно, чтобы решиться связать с ней жизнь.

– А вы уверены, Алексей Васильевич, что достаточно знаете ее? – Иветта прищурилась, и глаза ее полыхнули синим пламенем. – Ведь она… скажем так, необычная женщина. Дело даже не в том, что она обладает… м-м… неординарными способностями. Дело в ее странном отношении к обыденности, которого вы, я уверена, не могли не заметить. Ведь вы производите впечатление мужчины блестящего, – мимоходом заметила она, бросая на Алексея еще один пленительный взгляд.

– Мерси, мадам, – кивнул он. – Спасибо за предостережение, но меня совершенно не интересует отношение моей жены к тому, что вы называете обыденностью. И что это вообще такое, можете вы мне сказать? Стирка, уборка, кухня? Да ведь это смешно, мадам, ей-богу! Все эти проблемы решаются просто, и стоит все это теперь не слишком дорого, неужели вы не знаете? Или вы сами стоите у плиты?

– Что вы, Алексей Васильевич, – легко махнула рукой Иветта. – Я не настолько глупа, чтобы думать, будто вы хотите заполучить дармовую домработницу. Я имела в виду совсем другое… Марина живет в своем, особенном мире, неужели вы не заметили? У нее какие-то свои понятия о жизненных ценностях, о том, что важно и что неважно. Порою даже я терялась, видя ее невозмутимость в тех случаях, когда любая другая женщина испытывала бы по меньшей мере любопытство.

Иветта встала, прошлась по студии пружинистой, как у пантеры, походкой и, остановившись рядом с каким-то причудливым хрустальным сооружением, устремила на Шеметова пронизывающий взгляд – такой, от которого даже он поежился.

– А вы не боитесь, Алексей Васильевич? – буравя его взглядом, продолжала она. – Вы не боитесь, что так и не сможете приручить столь необычную и к тому же столь юную в сравнении с вами жену? Что она так и останется сама по себе? Да по силам ли вам жить с такой женщиной, Алексей Васильевич? И зачем, собственно? Мне почему-то кажется, – тут голос Иветты стал вкрадчивым, – что вам совсем не нужны эти странности и сложности…

Шеметов с трудом стряхнул оцепенение, начавшее его охватывать при завораживающих звуках Иветтиного голоса. Да, не зря Марина ее боялась! Железная воля чувствовалась в этой синеглазой красавице и умение подчинять себе чужую волю.

– Надеюсь, мадам, – медленно, глядя прямо ей в глаза, сказал Шеметов, – что, как вы правильно поняли по моему возрасту, моего жизненного опыта хватит, чтобы самому разобраться в своих потребностях. А приручать я, знаете ли, никого не собираюсь. А если бы собирался щекотать себе нервы подобными играми, то пошел бы работать в цирк.

Ему показалось, будто искры брызнули из глаз Иветты, когда ее взгляд скрестился с его взглядом. Потом она отвела глаза.

– Одним словом, мадам, – спокойно и даже весело продолжил Шеметов, – я не знаю, какие виды вы имели на эту девушку, но теперь вам придется о них забыть. Я не намерен ни грозить, ни убеждать – я хочу, чтобы вы поверили мне на слово: я никому и никаким способом не позволю вмешиваться в мою жизнь и, соответственно, в жизнь моей жены. Ведь вы это уже поняли, правда?

Он по-прежнему смотрел на Иветту, чуть сощурившись и спокойно ожидая ответного взгляда. Но, к удивлению Шеметова, ответного взгляда не последовало. То есть Иветта взглянула на него, но это был прежний ее обворожительный взгляд, и только. Та властная сила, которую он успел почувствовать в ней, больше не светилась в ее глазах.

– Ах, как мне жаль, Алексей Васильевич! – вдруг рассмеялась Иветта, и смех ее зазвенел, как колокольчик. – Как мне жаль, что вы сделали такой поспешный выбор! Мужчина, которого не пугает то, что