– Хорошая вещь – оптимизм! – пробормотала Ванина, невозмутимо направляясь к своему наблюдательному пункту.

Оставшиеся четыре женщины также разделились. Мадемуазель Антони и мадам Бюрсэ пошли в комнату, выходившую на фасад, тогда как Марианна и Луиза Фюзиль ждали на месте, напряженно прислушиваясь, с учащенно бьющимися сердцами.

Вскоре шум стал поистине адским. Крики и вопли усилились, сопровождаемые глухими ударами, отдававшимися по всему зданию, которое, несмотря на солидность постройки, начало содрогаться, как при землетрясении.

– Похоже, что они рушат стены, – заметила Марианна бесцветным голосом.

– Возможно, и так, но мне кажется, что они дерутся между собой, – прошептала Луиза.

И в самом деле, слышались не только крики торжества и пьяной радости, но и вопли, и болезненные стоны. По всей видимости, пришедшие раньше бандиты не захотели делить добычу с их собратьями, пробравшимися через парк. Но для тех, кто находился над этим кромешным адом, было ясно, что минута, когда ослепленные яростью подонки обнаружат их, будет для них последней в жизни.

С тяжело бьющимся сердцем, с похолодевшими руками, Марианна забыла о боли в плече. Она тихо вышла в коридор, слабо освещенный через слуховое окно. У выходов на лестницы дежурили Ванина и Лекен, напряженно вслушиваясь в доносившийся снизу шум.

– По-прежнему ничего? – вздохнула Марианна.

Они без слов одновременно покачали головами. И вдруг внизу раздались такие крики и грохот, словно дом собирался взорваться.

– Похоже, что они убираются вон! – сказала мадемуазель Антони, не скрывая радости в голосе. – Я вижу устремившуюся на улицу толпу.

– Со стороны парка нет никого, – эхом откликнулась мадам Фюзиль. – Они не захотели снова лезть через решетку. Смотрите!

Наблюдатели вернулись бегом, и все собрались в комнате, где спала Марианна. Действительно, дворец толчками извергал, как выдавливаемый нарыв, группы оборванцев, настоящих демонов, красных от вина и крови... Но радость при виде покидающих дворец насильников продолжалась недолго, всего несколько секунд. Она угасла при сдавленном крике Луизы Фюзиль:

– Пожар! Они подожгли дворец!

Увы, это было правдой. Красный свет вырывался из окон первого этажа, где подозрительное гудение сменило недавний шум и грохот. К тому же покидавшие дворец последними оборачивались и с проклятиями бросали внутрь горящие факелы.

– Вниз! – закричал Лекен. – Немедленно спускаемся! Надо вырваться в парк...

Они бросились к лестнице, показавшейся им более удаленной от главного очага пожара. Ванина хотела, как и прежде, помочь Марианне, но та отказалась.

– Кофе и сон поставили меня на ноги. Дайте только вашу руку... Надо спешить...

Они спускались на ощупь, ибо лестница, проложенная в толще стены, была темная, изнемогая от жары, становившейся с каждым мгновением все сильней. На высоте второго этажа им показалось, что они попали в печь, настолько атмосфера была удушающей.

– Пламя, должно быть, совсем близко, – задыхаясь, сказала Ванина. – Наше... счастье, что дворец построен из камня. Если бы... он был деревянный, как многие... мы уже сгорели бы...

– Рано радоваться... – Лекен грубо выругался. – Лестница уже занимается.

Действительно, мрак уступил место яркому красному свету, и, достигнув последнего марша, несчастные увидели, что первые ступени горят, тогда как густые клубы черного дыма летят на них.

– Мы не сможем пройти, – простонала Луиза Фюзиль. – Мы умрем здесь...

– Ни за что в жизни, – заорала Ванина. – Прижимайте к себе покрепче платья и бросайтесь вниз! Нам остаются считаные секунды. А если одежда загорится, покатайтесь по траве или песку в саду. Я пошла! Кто любит меня – за мною!..

И, не оставляя Марианне времени на раздумья, она обняла ее одной рукой, другой запахнула пеплум и бросилась вместе с нею в пламя.

Марианна закрыла глаза. Ей показалось, что огонь хлынул в ее легкие, и она задержала дыхание. Но порыв Ванины был неудержимый. Марианна едва ощутила укусы пламени, хотя юбка ее загорелась. Она закричала больше от боли в плече, когда, вырвавшись наружу, они покатились по газону, стараясь сбить пламя.

Сразу же за ними последовали и остальные, также начавшие кататься по траве, крича от боли, но не получив серьезных повреждений. Собравшись вместе, задыхающиеся, полуоглушенные, они некоторое время сидели на земле, поглядывая друг на друга, не в состоянии поверить в свое спасение.

– Ну, что ж! – вздохнула мадам Бюрсэ. – Это похоже на чудо. Все мы здесь, и, по-видимому, все в порядке.

– Так-то оно так, – сказал Лекен, – но оставаться здесь опасно. Надо сматывать удочки, пока дворец не рухнул.

Красивое жилище князей Долгоруких горело полностью, опаляя все вокруг невыносимым жаром. Это напоминало гигантский пылающий водопад, чья слепая ярость прогнала темноту до дальних уголков сада.

– Мадонна! – простонала Ванина. – А есть ли в этом городе помпы? Если никто не будет бороться с пожаром, весь квартал может сгореть...

Словно услышав ее слова, небо прорвалось. Под апокалипсические раскаты грома потоки воды низверглись на Москву, мгновенно затопив сад Долгоруких и его временных обитателей, которые устремились прочь от клубов обжигающего пара, бьющего из недр горящего здания. Вскоре пожар превратился в паровой котел.

Промокнув до нитки, товарищи по несчастью стали искать укрытие, но в саду не оказалось ни киоска, ни беседки.

– Надо уходить отсюда, – воскликнула Антони, – иначе мы схватим простуду...

– Это еще не так страшно, – проворчала Ванина. – Но я рискую потерять голос. Я привыкла к солнцу и боюсь сырости, как чумы. Достаточно мне простудиться, и я не смогу больше петь!

– Я восхищен, – съехидничал Лекен, – что вы в такой момент думаете о пении... Но я согласен с вами, что надо немедленно покинуть это негостеприимное место. Вопрос только... как?

В самом деле: это было легче пожелать, чем осуществить. В окружавших сад стенах и решетках единственным выходом была маленькая низкая дверь, запертая замком, достойным сокровищницы, который, по всей видимости, открыть невозможно.

– Но бандиты вошли же здесь недавно, – сказала Луиза Фюзиль. – Почему бы нам не выйти?

– Они вошли, перелезая через стену, – объяснил Лекен. – Конечно, я могу подсадить вас туда, если вы потом поможете мне взобраться... Хотя я не представляю себе, как...

Вместо ответа Ванина, сбросив наконец свою диадему и спадавшие ей на лицо намокшие перья, смотала с себя длинное шелковое полотно, представлявшее собой пеплум, ничуть не смутившись остаться в нижней юбке и кофте без рукавов, и показала материю Лекену.

– Когда влезем наверх, опустим вам это! Она очень прочная! И с ее же помощью спустимся с другой стороны...

Сказано – сделано. Ванина, как подавшая идею и средство ее исполнения, пошла первой, прочно уселась верхом на стене и нагнулась, чтобы помочь Марианне, которую остальные женщины с трудом подсадили на плечи Лекену, не преминувшему, как бы невзначай, коснуться груди и бедер молодой женщины. Дальше пошло легче, и последним вытащили Лекена.

Спуск прошел в том же порядке благодаря пеплуму Дидоны, скрученному в толстый канат. Но внизу Марианна, истратив все силы, оказалась на грани беспамятства. Пока другие приземлялись с помощью Ванины, она прислонилась к стене с отчаянно бьющимся сердцем и пустой головой, нечувствительная даже к продолжавшему лить дождю.

– Э, да вам не по себе? – спросила Ванина, увидев ее осунувшееся лицо.

– Да так себе. Куда мы теперь пойдем?

– Честно говоря, я понятия не имею. Из наших многочисленных друзей никого не осталось...