сумасшед­ший встанет опять и будет самым опасным из всех земных духов.

Орм вышел из этого происшествия со шрамом на шее и раной бедра, но рана была неопасной, потому что меч ударил по его ножу и ложке, которые он носил на поясе. Соответственно, он мог дойти до своего ла­геря, и когда он попрощался с Олофом, они взялись за руки.

— Ты потерял свой кувшин,— сказал Орм,— о чем я очень сожалею. Но ты стал богаче на одного друга, если это может служить тебе утешением. И я был бы счастлив, если бы мог думать, что и я получил его.

— Да, получил,— отвечал Олоф Синица,— и мы с тобой приобрели немало.

С того времени дружба их была очень крепкой. В последний день Тинга было решено, что мир должен воцариться в пограничной стране до следующе­го Тинга. Так закончился этот Тинг у Кракского Камня, хотя многие сочли его неинтересным, потому что в ходе его не было проведено ни одного стоящего поединка. Отец Виллибальд пошел в лагерь вирдов поискать магистра и попрощаться с ним, но Катла его уже увела. Орм хотел, чтобы Токе поехал в Гренинг вместе с ним, но Токе отказался, сказав, что должен покупать свои шкуры. Но они пообещали, что будут встречаться и крепить свою дружбу.

Все разъехались по домам, и Орм испытывал боль­шое облегчение от того, что избавился от магистра и своего врага, Остена из Оре. Когда наступило Рождес­тво, Токе и его андалузская жена Мираб посетили Гренинг, и все, что Токе и Орм могли рассказать друг другу, было ничем, по ^сравнению с тем, что могли рассказать друг другу Йива и Мираб.

В начале весны жена Раппа Торгунн родила мужу мальчика. Рапп был этим очень доволен, но когда посчитал месяца, у него возникли кое-какие подозре­ния, поскольку дата зачатия приходилась на то время, когда магистр читал молитвы над поврежденной ногой Торгунн. Все домашние, как мужчины, так и женщи­ны, хвалили ребенка и его похожесть на отца, это успокаивало Раппа, но не вполне утихомирило его страхи. Единственным человеком, на слово которого он целиком полагался, был Орм. Поэтому он пошел к нему и стал просить осмотреть младенца и сказать, кого, по его мнению, тот напоминает. Орм долго и внимательно смотрел на ребенка, потом сказал:

— Различие между ним и тобой есть, никто не может этого отрицать. У ребенка два глаза, а у тебя только один. Но было бы неправильно, если бы ты был этим недоволен, потому что ты тоже имел два глаза, когда появился на свет. Помимо этого различия, я не встречал детей, которые больше бы напоминали своих отцов.

Рапп был успокоен этими уверениями и стал чрез­вычайно гордиться своим сыном. Он хотел, чтобы отец Виллибальд окрестил его под именем Аль- Мансур, но священник отказался дать ребенку языческое имя, и ему пришлось согласиться с тем, что сына назвали Ормом. Орм сам понес ребенка на крещение.

Через две недели после рождения ребенка Йива родила второго сына. Он был черноволосым и смугло­кожим, мало кричал и смотрел вокруг себя серьезны­ми глазами, а когда ему поднесли острие меча, он лизнул его даже еще охотнее, чем это когда-то сделал Харальд Ормссон. Все согласились, что он рожден, чтобы быть воином, и предсказание их потом сбылось. Йива считала, что он напоминает Золотого Харальда, племянника короля Харальда, насколько она могла помнить этого великого викинга со времен своего дет­ства. Но Аза была решительно против, настаивая на том, что он очень похож на Свена Крысиный Нос, который был таким же смуглым. Но крестить его Свеном было нельзя, а один Харальд у них уже был, так что в конце концов Орм дал ему имя Черноволо­сый. Во время крещения он вел себя очень спокойно и торжественно и укусил отца Виллибальда за палец. Он стал любимчиком родителей, а со временем — величайшим воином пограничной страны, и много лет спустя, по прошествии многих событий, не было при дворе короля Канута Великого Датского и Английского ни одного вождя, который пользовался бы большей славой, чем двоюродный брат короля Черноволосый Ормссон.

Наконец-то пришел тот год, когда должен был наступить конец света. К этому времени Орму шел тридцать пятый год, а Йиве — двадцать восьмой. Все добрые христиане верили, что в этом, тысячном со дня Его рождения году, Христос появится на небе, окру­женный сонмом своих ангелов, и станет судить каж­дого, мужчину и женщину, живого и мертвого, решая, кому отправляться на небеса, а кому — в ад. Орм так часто слышал об этом от отца Виллибальда, что сми­рился с этим. Йива так до конца и не понимала, верит ли она в то, что это произойдет, или нет. Но Аза была счастлива при одной мысли, что ей доведется участво­вать в этом при жизни, в своей лучшей одежде, а не в качестве мертвой в саване.

Два обстоятельства, однако, беспокоили Орма. Одним из них было то, что Токе до сих пор отказы­вался принимать веру. В последний раз, когда он приезжал сюда, Орм всерьез пытался уговорить его переменить веру, перечислял ему все преимущества, которыми в скором времени станут пользоваться хрис­тиане, но Токе был упрям и только смеялся над рве­нием Орма.

— Вечера будут долго тянуться на небесах, если Токе не будет рядом,— часто говорил Орм Йиве.— Многие большие люди, которых я знал, будут нахо­ диться не там, Крок и Аль-Мансур, Стирбьорн и Олоф Синица, и еще много добрых воинов. Из самых доро­гих у меня будут только ты, наши дети, Аза, отец Виллибальд, Рапп и домашние. А также епископ Поп-По и твой отец король Харальд, с которым будет приятно встретиться вновь. Но мне хотелось бы и Токе тоже увидеть там. Это его жена удерживает его.

— Пусть поступают, как считают нужным,— ска­зала Йива.— Все может обернуться и не так, как ты думаешь. Со своей стороны, я считаю, что Бог не станет так уж торопиться уничтожать мир, после того как он так долго трудился над его созданием. Отец Виллибальд говорит, что у всех нас вырастут крылья, но когда я представляю себе его с крыльями, или тебя с Раппом, то не могу удержаться от смеха. Мне не нужны никакие крылья, но мне хотелось бы, чтобы мне разрешили взять с собой мою золотую цепь, а отец Виллибальд считает, что мне не разрешат. Поэтому я не жду этого события так же сильно, как он, и поверю в него только, когда сама увижу.

Другим обстоятельством, вызывавшим беспокойст­во Орма, было: стоит или нет в этом году сеять. Ему очень хотелось знать, в какое время года надо ожидать пришествия Христа, но отец Виллибальд не мог про­светить его на этот счет. Орм сомневался, стоит ли трудиться, ведь может получиться так, что ему не удастся собрать урожай, и он ему не понадобится, даже если созреет вовремя. Вскоре, однако, ему уда­лось разрешить эту проблему к своему удовлетворе­нию.

С самого начала этого года все молодые женщины-христианки искали плотских наслаждений более жад­но, чем когда-либо раньше, поскольку не знали, будет ли им такое удовольствие доступно на небесах, и поэтому старались получить его как можно больше сейчас, пока еще было время, потому что, какую бы форму любви ни предоставили им на небе, они сомне­вались, что все будет так же приятно, как и на земле. Те из девушек-служанок, которые были не замужем, совсем потеряли стыд, бегая за каждым мужчиной, которого увидят, определенные перемены были замет­ны даже в замужних женщинах, потому что они креп­ко стали держаться за своих мужей, считая глупым поступать по-другому, когда судный день уже близок. В результате всего этого к весне почти все женщины в Гренинге были беременны. Когда Орм обнаружил, что Мива, Торгунн и остальные находятся в таком положении, его настроение улучшилось, и он распорядился, чтобы сев проводили как обычно.

— На небе дети не рождаются,— сказал он,— следовательно, они все должны будут родиться на земле. Но этого не может произойти раньше следую­ щего года. Или священники неправильно посчитали, или Бог передумал. Когда пройдет девять месяцев, и ни одна женщина не забеременеет, тогда мы будем знать, что конец света приближается, и начнем гото­виться к нему, а до тех пор будем жить, как жили.

Отец Виллибальд не мог убедить его в том, что он ошибается в своих предположениях. А по мере того как год проходил и ничего не происходило, у священ­ника и у самого стали появляться сомнения на этот счет. Возможно, говорил он, Бог переменил свои планы в виду того, что на земле еще остается очень много грешников, к которым не проникло Евангелие.

Той осенью банда чужеземцев прибыла с востока и стала продвигаться пешком вдоль границы. Все они были солдатами, все — раненные, и раны у многих из них еще кровоточили. Их было одиннадцать, и они бродили от дома к дому, прося еды и пристанища на ночь. Там, где им это предоставлялось, они оставались на одну ночь, а иногда — на две, а затем продолжали свой путь. Они говорили, что они — норвежцы и идут домой, но кроме этого ничего не сообщали. Они вели себя мирно, не прибегая к насилию против кого-либо, и когда им отказывали в приюте, продолжали свой путь, не жалуясь, как будто им было все равно, поели они, поспали, или нет.

Наконец, они прибыли в Гренинг, и Орм вышел поговорить с ними в сопровождении отца Виллибальда. Когда те увидели священника, то упали на колени и стали просить благословения. Он охотно сделал это, и они выглядели очень радостными оттого, что при­шли в христианский дом, и особенно оттого, что там был священник. Они жадно ели и пили, затем, когда насытились, сидели молча, мало обращая внимания на вопросы, адресованные им, как будто их головы были заняты чем-то более важным.

Отец Виллибальд осмотрел их раны, но им больше всего нужны были его благословения, и казалось, что им их никогда не будет достаточно. Когда им сказали, что завтра будет воскресенье, они стали просить раз­решить им остаться, чтобы посетить мессу и послу­шать проповедь. С этой просьбой Орм охотно согла­сился, хотя немного сердился на то, что они не говорят ничего о себе и о том, откуда пришли.

В воскресенье погода была хорошая, и многие при­ехали в церковь, помня о своем обещании, данном ими отцу Виллибальду в день крещения. Чужеземцам предоставили места на передних скамьях, и они вни­мательно слушали священника. Как обычно в течение этого года, темой он избрал конец света, уверяя их в том, что его следует ожидать совсем скоро, хотя и трудно точно сказать, когда именно, и что каждый христианин должен улучшить свое поведение, чтобы достойно встретить этот день. Когда он сказал это, было видно, как некоторые из чужеземцев презри­тельно заулыбались, другие, наоборот, заплакали, и на их щеках были видны слезы. После мессы они вновь попросили благословения, и отец Виллибальд благословил их большим благословением.

После того как он сделал это, они сказали:

— Ты — хороший человек, священник. Но не знаешь о том, что событие, о котором ты нас предуп­реждаешь, уже произошло. Конец света наступил, Христос отнял у нас нашего короля, чтобы тот жил с ним, а про нас забыл.

Никто не мог понять, что они имеют в виду, а большего они говорить не хотели. Наконец, они объ­яснили, что с ними произошло. Они говорили кратко, и такими голосами, которые, вероятно, бывают у мер­твых, как будто для них уже больше ничего не имеет значения.