– Я отчетливо ощущала лишь одно: того, чего мне хотелось, в долине не было. – Насколько Эшли помнила, это была первая в жизни попытка выразить словами чувства, владевшие ею в те времена.
После секундного колебания Коллин спросил:
– И Брендон Холлистер дал вам это?
– Да. – Эшли была удивлена тем, что он заговорил о Брендоне. – Пять лет мы с Брендоном были очень счастливы. Я обрела все, о чем мечтала.
– Насколько я понимаю, этот брак не привел в восторг его родителей. – Коллин налил себе из изящной серебряной кастрюльки с крышкой чашку горячего шоколада. – Хотите?
Эшли покачала головой.
– Это еще мягко сказано. – Ее руки нервно заскользили по черным шелковым брюкам. – Они делали все возможное и невозможное, чтобы помешать Брендону жениться на мне. И даже после того как это все же произошло, не оставляли попыток разрушить наш брак. В конце концов Брендон просто перестал читать их письма и сам никогда не звонил. Хотя, конечно, его разрыв с родителями произошел еще до того, как мы встретились.
– Почему? – заинтересованно спросил Коллин.
Эшли исподлобья взглянула на него. Какое ему дело до ее личной жизни? Она заставила себя улыбнуться:
– Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом. Холлистеры – не самая приятная тема для послеобеденной беседы. Для меня по крайней мере.
– Конечно. – Коллин почувствовал, что ей этот разговор неприятен, и не стал настаивать. – Есть множество гораздо более интересных тем. – Он ослепительно улыбнулся. – Искусство, к примеру. Вы ведь еще не видели моей коллекции…
Несмотря на обстоятельства, сведшие их, Рождество проходило приятно. С чувством некоторого удовлетворения Коллин решил, что причина тому кроется в общей для обоих глубокой, жгучей ненависти к Бредли Холлистеру, ненависти, разъедающей души, точно быстро растущая раковая опухоль. Именно это чувство заставляло их тянуться друг к другу. Сидя напротив Эшли за обеденным столом и исподтишка все время наблюдая за ней, Коллин раздумывал о том, что ненависть – чувство даже более сильное, чем любовь. Именно ненависть меняет ход человеческой истории, зачастую роковым образом влияя на судьбы людей. Ненависть свела вместе его и Эшли, и они останутся вместе до тех пор, пока цель не будет достигнута. «Она нуждается во мне не меньше, чем я в ней. Может быть, даже больше, – думал Коллин. – Исход ее апелляции предрешен, какие бы иллюзии она по этому поводу ни питала».
Он положил вилку.
– Когда состоится слушание вашего дела?
Эшли чуть не подавилась от неожиданности.
– Через две недели. Однако я очень сомневаюсь в успехе, да и мой адвокат не слишком верит в благополучный исход. – Коллин заметил страх в ее глазах. – А между тем это мой последний шанс.
Коллин поднял бокал.
– Вашему адвокату уже наверняка приходилось сталкиваться с безжалостной властью Холлистеров. И Морган знает, что они сражаются нечестно.
– Благодарю покорно, – с иронией ответила Эшли. – Теперь я, конечно, буду больше доверять ему.
– К сожалению, то, что вы можете доверять своему адвокату, не играет никакой роли. Сын, безусловно, должен жить с вами. Если уж на то пошло, его вообще не следовало забирать у вас. Место любого ребенка – рядом с матерью. Но Бредли Холлистер – человек совершенно беспринципный, готовый на все ради того, чтобы получить желаемое. На законы ему наплевать, лишь бы добиться своего.
– То же самое и Морган говорит. – Эшли отпила глоток вина. – Безоружный Давид, выступающий против всесильного Голиафа – вот как это выглядит, по его мнению. В этом штате Холлистеры пользуются огромным влиянием и наверняка в борьбе с нами пустят в ход тяжелую артиллерию.
– Для таких людей, как Бредли Холлистер, закон не писан. – Коллин снова вернулся к еде. – Может быть, имеет смысл и вам подумать о том, чтобы действовать точно так же.
Удивленная этим замечанием, Эшли молча смотрела на него. Коллин напомнил ей, что обед стынет, и она занялась едой.
Эта тема вновь всплыла уже поздно вечером, за стаканчиком горячительного на ночь.
– Я приготовил вам рождественский подарок, Эшли, – сообщил Коллин, протягивая бокал с коньяком.
– Нет, нет, не нужно… – ужасно удивившись, запротестовала она. – Я не могу принять…
Их взгляды встретились, Коллин улыбнулся.
– Этот вы примете, – уверенно заявил он. – Закон, может быть, и равнодушен к тому, что вам приходится вести неравную борьбу, но я – нет, моя дорогая Эшли. И я собираюсь сделать так, чтобы сын снова был с вами… Или, точнее говоря, мы должны добиться этого вместе.
Вернувшись на Манхэттен в первый день нового года, Эшли продолжала ломать голову над словами Коллина. Что он имел в виду? Что задумал? И откуда такое настойчивое стремление ей помочь? Он не скрывал своей ненависти к ее бывшему свекру, однако чем вызвано такое чувство? Что ему-то сделал Холлистер? И чего Коллин ждет от нее?
Распаковывая вещи, она подумала, что пытаться ответить на эти вопросы – все равно что складывать головоломку, половина фрагментов которой отсутствует.
Несколько вещей из привезенных с собой Эшли отложила в сторону, чтобы сдать в стирку. Только вышитый бисером свитер она всегда стирала вручную: отдавать его в прачечную – дело рискованное, уж слишком он старый и ветхий. Риск. В какой степени и чем она рискует, связавшись с Коллином Девереллом?
