смотрел на Аду, будто она ему страшно надоела.
– Сидите здесь, – буркнул он и вышел в коридор.
– У него зуб болит, – тихо сказал Митя.
Ада в раздражении повернулась к нему:
– Ты-то откуда знаешь?
Охранник вернулся, и следом за ним в синюю комнату шагнул Феликс. Он был худ, небрит, запястья и лодыжки скованы цепью.
– Ада?
Она не выдержала, бросилась к нему, но охранник схватил ее за руку:
– Нельзя, мисс! Садитесь за стол и говорите. А слуга ваш пусть вон там, на лавке, дожидается.
Аду колотил озноб.
– Как вы? – проговорил Феликс. Кандалы его звенели при каждом движении.
– Говорить по-английски! – рявкнул ирландец. – У вас одна минута.
Но Феликс не обратил на него внимания:
– Вот холера… У него всю неделю зуб ноет, так он проходу никому не дает. Вы за меня, Ада, не беспокойтесь, у меня все хорошо…
– Да как же? Они убьют вас!
– Тогда надо перебить всю полицию и весь Муниципальный совет в придачу.
Голос у Феликса был спокойный, а в глазах – затравленная тоска. Ада смотрела на его руки с черными полосками на запястьях.
– Они вас в кандалах держат?
Он усмехнулся:
– Когда как.
Все было очень-очень плохо, но воины не жалуются. Слезы потекли по щекам Ады.
– Я сам совершил то, что совершил, и сам буду за все отвечать, – глухо сказал Феликс. – Вам вряд ли позволят навестить меня еще раз. Если у вас будет в чем-то нужда, попросите помощи у Коллора или Умберто – он итальянец, но тоже ничего себе парень.
– А вы? Ведь с вами могут…
– Я не дам им убить меня! – Феликс хотел утереть ей слезы, но цепь не позволила. – Идите домой и ни о чем не беспокойтесь. И вот еще что… – Он замолчал, будто искал, но не мог подобрать нужные слова. – Спасибо, что пришли ко мне.
– Я дождусь вас, – дрожащим голосом проговорила Ада.
Она перекрестила его и, вскочив из-за стола, обняла и поцеловала в губы.
– Нельзя! – закричал тюремщик. Все это время он был словно в забытьи, а сейчас очнулся. – Все, свидание окончено! Арестованный, назад!
Выйдя за ограду, Ада остановилась, пытаясь отдышаться. Солнце, облака, небо такое, что утонуть можно… А Феликс там – в тюрьме…
– У охранника больше не будут болеть зубы, – тихо сказал Митя.
– Что?
– Я сделал так, чтобы зубы его не болели, – повторил он. – Ему было очень больно, так нельзя.
– А мне? А нам? – Отчаяние с новой силой нахлынуло на Аду, и она уже не понимала, что говорит. – Ты об охраннике заботишься, а о нас ты подумал? Разве Феликсу не было больно?
– Нет, – покачал головой Митя. – Он был счастлив, увидев тебя.
– Правда?
– Правда.
4
Извечное утешение – книжные лавки на Фучоу-роуд.
Ада хитрила: делала вид, что рассматривает новинки и выбирает, что купить, а на самом деле торопливо читала. Ворованное счастье, третий сорт, но книги у Ады кончались слишком быстро – никаких денег не напасешься.
Мистер Даглас, желтоглазый приказчик, любил повторять, что его магазин – не библиотека. Он следил за посетителями через круглые зеркала под потолком. Если какой- нибудь прохвост попадался на нелегальном чтении, его тут же выгоняли на улицу. Попасться мистеру Дагласу было очень страшно.
Но Ада была умелым конспиратором. Она потихоньку утащила с полки «Джентльмены предпочитают блондинок» и прикрыла их «Справочником коневода». Потом бочком, бочком передвинулась в угол, где пылились мемуары. Если спрятаться за тумбочку, то мистеру Дагласу ничего не будет видно.
Ада попятилась и больно ударилась о стремянку. Подняла глаза. На верхней ступеньке стояла Нина Васильевна Купина. Белое платье с цветным платком вместо пояса, резной испанский гребень на затылке.
Она посмотрела на Аду сверху вниз:
– Добрый вечер.
Ада беззвучно поздоровалась. Смущение опять одолело ее: она не знала, то ли уйти, то ли о чем-то заговорить. И вдруг вспомнила женщину, бывшую в доме Нины Васильевны, – ту самую, супругу известного адвоката. Вот кто мог помочь Феликсу!
– Как хорошо, что я вас встретила! – воскликнула Ада. – Мой жених попал в беду, ему нужен защитник, юрист. Познакомьте меня с мужем Тамары Олман! Ведь он хороший адвокат, правда?
– Хороший адвокат стоит денег, – холодно отозвалась Нина Васильевна.
– У меня есть деньги! Вернее, не деньги, а аэроплан. Я отдам его, если вы поможете спасти Феликса!
5
Что бы Нина ни предпринимала, она оставалась в одиночестве. Люди всегда сбивались в стаи за ее спиной; она подозревала, что дело кончится именно этим, если она познакомит Клима с Тамарой. Так и вышло.
Клим занимался радио, дружил с Тамарой и любил Китти. А Нина была для него чем-то вроде безвредного привидения, к которому все давно привыкли.
Он не хотел разбираться в их отношениях – возможно, потому, что опасался услышать в свой адрес нечто справедливое и нелицеприятное.
– Дорогая моя, мы ведь все друг о друге уже выяснили.
Он все чаще обращался к ней с ироничным «дорогая моя». Он не верил ни единому ее слову.
Нина вернулась из учебного лагеря злой и расстроенной. Каждый раз, когда она входила в увешанную картами штаб-квартиру Лазарева, у нее было чувство, что она неуместна там, как дамский пистолетик на войне. Все люди, толпившиеся у полковника, были ее служащими, но они стеснялись этого и предпочитали считать своим командиром кого угодно, но не хозяйку фирмы. Она не сомневалась, что за глаза над ней смеются, вероятно, даже придумали ей оскорбительную кличку.
Нине хотелось пожаловаться, обнять кого-нибудь, почувствовать свою нужность. Из спальни доносились веселые голоса Китти и Клима.
Подушки валялись на полу, покрывало было смято, на кровати разыгрывалась нешуточная борьба.
– Китти, иди к маме! – позвала Нина.
Но та даже не обернулась. Запыхавшаяся, красная, с горящими глазами, она нападала на Клима, а он с хохотом защищался.
