В Укромово Селище Егор прибыл ненастным хмурым днём. Холодный дождь, ещё недавно хлеставший как из корабельного брандспойта, постепенно иссяк. Но земля оставалась мокрой и скользкой, будто не выплакавшейся. Воздух до предела насытился удушливой влагой, как и Егорова душа, которая донельзя переполнилась тяжкой скорбью.

У знакомой развилки дорог Непрядов вылез из кабины попутного грузовичка. Дав шофёру на «полбанки», свернул на приметную тропку, которая мимо перелеска вела к родному дому. За деревьями его ещё не было видно. Лишь золочёный крест церквушки возносился над кронами деревьев, будто осеняя знамением своим из дальних странствий возвращавшегося морехода. Непрядов шёл, раздвигая ногами высокую, мокрую от дождя осоку, и непонятное смятение всё больше и больше охватывало его душу. Он боялся, сам даже не зная толком чего. А ведь сколько раз в дальних походах, устало засыпая на койке в своей каюте, он в утешительном воображении проделывал этот путь, который вёл его прямо к порогу своего дома. Но вот только никто его теперь там не ждал, не печаловался и не молился за него. Со смертью деда будто оборвалась живая нить бытия, и безвременно пропало что-то очень важное, что неизменно влекло его в эти благодатные края. Вот не стало деда, и всё здесь сделалось немилым, отчуждённым и далёким. Думалось, а туда ли он вообще идёт и зачем, если всё равно больше никому там не нужен? Только ноги сами собой несли его вперёд, в самую гущу высоких берёз и разросшегося орешника. Наконец, из-за белых стволов начал проглядывать высокий холм с утвердившейся на его вершине церквушкой, а рядом — родной дом. Егор невольно прибавил шагу и вскоре подходил уже к железной ограде, примыкавшей к стене церковного притвора.

Дедову могилу отыскал без труда. Аккуратный, ещё не успевший зарасти травой холмик с деревянным крестом. Он как бы встраивался в один ряд с каменными надгробьями, под которыми покоились все Егоровы предки.

Непрядов поставил на землю чемодан, бросил на него плащ-накидку и, отворив жалобно заскрипевшую железную дверцу, прошёл за ограду.

— Здравствуй, дедусь, вот я и вернулся… — произнёс Егор негромко, слегка дрогнувшим голосом, стягивая с головы фуражку. Стоял долго, в мыслях винясь перед стариком за огорчения, которые вольно или невольно доставлял ему. Только здесь, находясь в ограде небольшого пространства, Егор с особой остротой почувствовал, как много потерял он в своей жизни, так и не успев расспросить мудрого старика о многом из того, что его нынче терзало и мучило. Казалось, как облегчил бы душу свою, услышь только хоть одно единственное слово от него.

— Скажи, родной… — не зная сам для чего, жалобно попросил Егор, смахивая со щеки запоздалую слезу. Но дед молчал. Лишь в ближних зарослях погоста шелестела на ветру листва, да щебетали осмелевшие после дождя птицы.

Подбежала чья-то деревенская собака в замызганном ошейнике. Посмотрела на пришельца гноившимися глазами, гавкнула для порядка и затрусила к погосту, то и дело оглядываясь и как бы приглашая следовать за ней.

Догадавшись, навестил заодно Егор и бабушкину могилу. И там постоял, прося прощения и каясь.

Но вот снова занялся дождь, источаясь небесными слезами на обнажённую голову бродяжного морехода. Продрогнув, он начал поёживаться. Пора всё же было идти в дом.

Но всё, что увидал Егор, повергло в уныние и растерянность. На входной двери висел большой ржавый замок, оконца наглухо заколочены досками. И не так-то легко было попасть внутрь собственного дома. Вероятно, у кого-то всё же хранились от него ключи. И надо было бы сходить в деревню, чтобы поспрашать людей. Однако пускаться на поиски не очень-то хотелось. Дождь припустился ещё злее. Ничего не оставалось, как спрятаться под навесом крыльца. Но и там холодный ветер и сырость не давали покоя.

Непрядов сошёл с крыльца и начал поочерёдно отдирать от оконных рам трухлявые доски, которые вместе с гвоздями отлетали без особого труда. Одно из окон оказалось выбитым. Порядком испачкавшись в пыли, Егор всё же протиснулся через глубокую каменную нишу в ту комнату, где была дедова библиотека.

Дикая, ужасающая картина разорения предстала перед его глазами. Почти все книги исчезли, полки поломаны, под ногами хрустело битое стекло. В том месте, где располагался дедов домашний иконостас, на обоях остались только отпечатки от некогда находившихся там старинных икон. Такое же запустение и разор царили во всех остальных комнатах. Из дома было вынесено всё, что могло представлять хоть какую- то ценность. Осталась лишь всякая рухлядь, да громоздкий кожаный диван, на который, вероятно, никто не позарился из-за его непомерной тяжести. «И на том спасибо, — с грустью подумал Егор. — По крайней мере, будет на чём переспать»

Припомнилось, а ведь когда-то всё здесь было чистенько, опрятно. Упоительно пахло свежим хлебом и ладаном. Но зачем и кому понадобилось всё здесь крушить? Да и какое удовольствие от этого можно было получить?.. Как потерянный, совсем обессилев, сидел Егор на пыльном диване и, казалось, ничего уже в жизни больше не хотел и не мог. Слёзы отчаянья и безысходности душили его. «Это надо же, это надо же, Господи! — взывал он в сердцах. — Всю державу охраняю, а вот родной дом не смог уберечь… Так неужели это всё, что могу я оставить в наследство своему сыну?..»

И озлясь неведомо на кого, кто такой разор мог учинить, Непрядов угрожающе, тяжело и решительно поднялся. «Да будь ты проклят, нелюдь поганая!» — пожелал он тому самому, кто был теперь его личным врагом на всю жизнь. Но пускай тот, некто, всё же знает, что пришёл хозяин этого дома, который больше не потерпит позорища своим святыням.

Первым делом, Егор настежь распахнул все окна, впустив в комнаты свежий ветер. Потом сильным ударом ноги вышиб входную дверь — ведь негоже хозяину, будто вору, лазать в собственный дом через окно. В сарайчике отыскал ведро и тряпку, сбегал к колодцу за водой и устроил в комнатах настоящий аврал. До самого вечера он тёр, мыл, отчищал и отскрёбывал, пока, наконец, запущенное жилище не обрело более-менее прежний ухоженный вид. С превеликим трудом деревянные половицы были отмыты, уцелевшие стекла засияли чистотой, а высаженная фрамуга заделана. Когда же затопилась печь, в доме снова повеяло прежним теплом и уютом.

И всё же, как бы нечаянным подарком за все горестные хлопоты, явилось Непрядову маленькое чудо. Когда он, встав на лавку, начал протирать от пыли и паутины полочку, где раньше в самом углу под потолком стояли образа, то наткнулся на небольшой свёрточек. Грабители, снимавшие отсюда иконы, вероятно, не обратили впопыхах на него внимания. Но как же удивился Егор, когда в этом свёртке обнаружил свои же часы — те самые, которые дарил деду на день его рождения. Дрожавшими от волнения пальцами он завёл пружину и механизм снова заработал: секундная стрелка пульсирующими толчками пошла по кругу. Непрядов растрогался, будто бессмертная дедова душа подавала ему знак своего присутствия. Теперь он уже не чувствовал себя таким одиноким. Былое постепенно возвращалось наплывом приятных воспоминаний.

Не забыл ещё Непрядов, какое хлебосолье бывало здесь всякий раз, когда он приезжал сюда на побывку. Как приятно пахло горячими пирогами, парным молоком, душистым мёдом. Егору захотелось вернуть под крышу этого дома хоть чуток очарования прежней жизни. Поэтому он, как мог и как умел, накрыл стол, поставив на него кое-какую уцелевшую посуду. В чемодане нашлась бутылка водки, консервы, хлеб. А что ещё нужно русскому человеку, чтобы по старому обычаю помянуть всех тех, кто когда-то жил в этом доме и чей прах теперь покоится в могилах у церковного придела?

Хватив полстакана «Столичной», Непрядов снова загрустил и расчувствовался. Подумалось о том, что однажды стоит вернуться в этот старый дом, поселится здесь навсегда и спокойно доживать остаток дней своих. Он постарается вспомнить всё, чему когда-то учил его дед: копаться в огороде, ухаживать за пчёлами, солить на зиму грибы и делать медовуху. Вот так же он будет коротать свои одинокие вечера у жаркой печки, подбрасывая в неё дровишки, да безмятежно вспоминать прожитую жизнь со всем хорошим и плохим, что в ней случалось.

А если не суждено ему стать одиноким, то рядом всегда будут его внуки. Они сядут рядом и станут