ситуацию В. Г. Ардзинба.{45} Затем, в примечании, ученый отмечает, что «„стрела“ и „кровь“ — эвфемизмы (иносказательное обозначение) для семени».{46} Примечательно, что и по-вайнахски стрела (пха) и кровь, зародыш (пхьа) звучат одинаково{47} и возводят свою семантику к имени бога огня (солнца) Пхьа, который, как можно предположить из этих созвучий, «осеменяет стрелой» (молнией).
Раз солнце питает такую постоянную и непрерывно проявляемую сексуальную привязанность к камню, то камень, очевидно привлекателен для «небесного огня», возбуждает его. В хурритском мифе «Песнь об Улликумми» соитие бога Кумарби со скалой мотивировано тем, что при виде огромного камня, лежащего посреди озера, «у Кумарби подпрыгнуло сердце».{48} У этой фразы явный эротический подтекст.
Итак, объяснение загадки пребывания огня «во чреве» камня было найдено: камень для солнца (небесного огня) — самый привлекательный любовный объект и «пастух» оплодотворяет его с помощью луча или молнии. Кстати, у многих народов некоторые камни считаются застывшими молниями или лучами солнца, как, например, янтарь или камни черного (красного) цвета.
Затем, как мы уже отмечали, «женственность» камня привела к ассоциативному отождествлению его с женщиной, чьи ритуальные функции заключились в «усыновлении» огня, выходящего из чрева камня. Если жрец огня (мастер) становился «отцом» огня, то некая жрица становилась его «матерью». Эта функция «матери огня» до сих пор сохранилась в вайнахском языке в обозначении хозяйки дома, очага — «цIе нана» (буквально «мать огня»). Вероятно, в древних мистериях огня «цIе нана» составляла ритуальную пару «цIен стагу» — жрецу огня (мастеру).
Новорожденному пламени, как и человеческому детенышу, нужно постоянно «питаться», чтобы «окрепнуть». Мощь огня, его размеры напрямую зависят от количества «питания» (дров, хвороста). Интересно, что первое ритуальное кормление Сасрыквы в абхазской Нартиаде производит не «мать» Сатаней, а «кузнец» Аинар-жьи, извлекший его из камня.{49}
Разумеется, самая обычная «пища» огня — дерево. Однако, жаря на огне мясо, люди обратили внимание на то, что капающий на угли жир вызывает особенное «оживление» огня, заставляет его жадно подпрыгивать вверх, к мясу, шуметь, трещать, ярко вспыхивать и разгораться сильнее. Живое, трепетное пламя всем свэим поведением «давало знать», что самая желанная, вкусная пища для него -жир, тук, плоть. Люди, обожествившие огонь, не могли, конечно, отказать божеству ни в чем. И началась бесконечная, не поддающаяся никакому исчислению бойня животных и людей в жертву (в «пищу») огню — земному и небесному.
Богу — все самое лучшее! Самые сильные, здоровые, красивые животные и, соответственно, самые сильные, красивые, здоровые люди — как правило, юноши и девушки. Часто — дети, которые не растратили свою жизненную силу, таящуюся в сексуальной энергии. Впрочем, тема жертвоприношений настолько обширна, что требует специального раздела.
Добавим только, что мистерия огня (солнца) породила не только ритуальное умерщвление людей, но и ритуальную проституцию, вначале имитирующую «священное соитие» солнца («пастуха») с камнем («девой-камнем» или просто «девой»). Но и данный ритуал, неотделимый от мотива «священного» гомосексуализма и «священного» инцеста нуждается в особом рассмотрении.
Грех отвратителен и сам по себе. Но особенное омерзение он вызывает в том случае, когда пытается облечься в «священные» покровы ритуала, обязательного для последователей им же порожденной религии.
9
Пхьармат, Мастер-Солнце… Обнаружив его неожиданно в самом центре масонского ритуала, мы должны задать себе несколько вопросов. Например: что связывает нартовский эпос с масонской теофилософией? Или: кому поклоняются масоны в лице Великого Архитектора? И что собой символизирует масонский храм, в котором отправляются культы «вольных каменщиков»?
Итальянский исследователь истории масонства Микеле Морамарко, признаваемый в этом качестве самым объективным и эрудированным, пишет о символике масонского храма, что «храм в миниатюре воспроизводит Вселенную».{50} Вселенная, по обратной логике восприятия, это храм; храм-мастерская, в котором установлен трон Мастера: «Храм имеет прямоугольную форму. Потолок усыпан звездами, пол — с узором в виде шахматной доски. Одна из стен не достигает потолка. При входе в храм, символически обращенный на Запад, возвышаются две колонны… На Востоке установлен трон Мастера, председательствующего в ложе».{51} Чтобы убедиться в том, что масонский Мастер есть «наш» Мастер — Солнце, поищем рядом в храме три символа: Камень, Солнце, Огонь.
Мы помним, что в культе кузницы каменная наковальня служила не только в качестве священного ремесленного атрибута, но и как алтарь. А теперь читаем у М. Морамарко: «В центре храма треугольный алтарь, на котором лежат Библия, угольник и циркуль. На каждой из трех граней алтаря начертаны слова: Свобода — Равенство — Братство. У подножия алтаря один неотесанный и один отесанный камень…»{52}
Камень мы обнаружили, поищем Солнце, которое в культе кузницы присутствует явственно: этот культ, как уже отмечалось, отправлялся в дни летнего и зимнего солнцестояния. Опять обращаемся к работе итальянца: «После того, как масоны вошли в храм и руководители ложи заняли свои места, начинается Работа. Согласно ритуалу, она символически начинается равно в полдень, подчеркивая солярность (т.е. „солнечность“ — авт.) события».{53} Далее мы узнаем, что Библия, лежащая на алтаре, раскрыта на первой странице Евангелия от Иоанна, где напечатан Пролог («В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог…» и т.д.), рассказывающий в эзотерической форме об Иисусе Христе (мир ему). О месте Христа в масонстве мы поговорим позже, а теперь обратим внимание на слова М. Морамарко: «У масонов Иоанн — евангелист празднуется по случаю зимнего солнцестояния.»{54}
Что касается третьего искомого символа (Огонь), то и он обнаруживается в масонском храме. Наш источник пишет: «Сегодня свечи в храме являются своеобразным напоминанием о культе огня. Прав, видимо, такой исследователь масонства, как Буше, когда он напоминает в своей „Символогии масонства“ о зороастрийском происхождении обычая возжигания священного огня».{55}
М. Морамарко мог бы легко обнаружить культ огня в эпохах, более древних, чем эпоха зороастризма, но ведь Морамарко, будучи масоном, и не обязан объяснять нам все тайны «братства». Нас вполне удовлетворяет то, что масонский Мастер оказывается Солнцем («Мастер пребывает на Востоке»){56} и что в ритуалах масонского храма обнаруживаются все три символа Верховного Существа — Камень, Огонь, Солнце, а богодьяволизм Верховного Существа выражают относимые к нему слова: «пребывающее вверху и пребывающее внизу взаимоотражены и в этом чудо единого».{57} Чудо еще и в том, что эта формула странным образом совпала с главной формулой марксовской диалектики: «единства и борьбы противоположностей».
Впрочем, эта формула обнаруживается отчеканенной задолго до масонов и Маркса, в трудах древнегреческого философа Диогена, жившего два с половиной тысячелетия назад: «Огонь — основа всего, все является изменением огня… все происходит в борьбе противоположностей и все течет как река, все имеет границы и все один мир.»
Узнав о том, что Маркс начал свою карьеру как масон-иллюминат, мы перестанем удивляться подобным совпадениям, а пока поговорим о «противоположностях».
