Пхьагал-бери, встретившись с Сеска-Солсой, которого не знает в лицо, начинает спрашивать у нарта о его качествах, Сеска-Солса отвечает:
— Сеска-Солса очень сильный человек. Его можно изо всей силы ударить мечом по голове, и на его черепе не будет даже царапины.
Пхьагал-бери предлагает ударить его и подставляет голову. Сеска-Солса бьет его мечом, однако не наносит этим ударом карлику никакого вреда. Второе испытание — скатить с горы огромный камень, который не в силах сдвинуть с места даже 60 нартов, забежать вперед и ударом руки загнать камень обратно. Пхьагал-бери без труда справляется и с этим. Сеска-Солса пугается и расстается с силачом-карликом, так и не открыв ему свое имя. Перед уходом карлик поручает нарту передать Сеска-Солсе его вызов на поединок. Не явиться на поединок — позор, явиться — верная смерть. Однако жена Сеска-Солсы по-своему решает эту нелегкую дилемму. Она берет с собой угощение, едет к жене Пхьагал-бери и становится ее названной сестрой. После этого и карлику ничего не остается, как стать побратимом Сеска-Солсы.{64}
По ингушским преданиям, клан Барханоевых ведет свое происхождение от Пхьагал-бери и считается, что именно он воздвиг родовой замок этого клана.{65}
В вайнахских сказаниях проступают и некоторые признаки отождествления Пхьагал-бери, иными словами бога Пхьа, с Сеска-Солсой. Так, некоторые легенды повествуют о крошечном коне знаменитого нарта высотой «в три локтя».{66} Это размеры не боевого коня, а какого-то пони и, естественно, Сеска-Солса выглядел бы смешным, восседая на этой крошке, если бы не соответствовал ей своим ростом, как и бог-карлик Пхьа.
3
По всему нартовскому эпосу вайнахов рассыпаны туманные намеки на древнее, первоначальное отождествление не только бога Пхьа с Сеска — Солсой, но и их обоих — с нартом Пхьарматом.
В абхазо-адыгских сказаниях огонь для людей (или нартов) добывает Сасрыква (Сосруко), точным соответствием которого в вайнахской Нартиаде является Сеска-Солса. Однако в вайнахских сказаниях «прометеевская» роль отведена не Сеска-Солсе, как стоило бы ожидать, а нарту Пхьармату, кузнецу, которого можно отождествить с «нартовскими кузнецами» абхазо-адыгов и осетин (Аинар-жьи, Тлепш, Курдалагон). Иначе говоря, у вайнахов огонь добывает не «солнечный герой», рожденный из камня, а нарт, аналогичный Аинар-жьи, Тлепшу и т.д. Казалось бы, непонятная загадка.
Но эта загадка полностью разъясняется, если обратить внимание на то, что и у абхазов «солнечный герой» Сасрыква с самого своего детства не расстается не только с оружием воина, но и с инструментами кузнеца (клещи, молот). Все эти обстоятельства и побудили В. Г. Ардзинба отметить следующее: «… кривизна ног, хромота, клещи и молот, как орудия Сасрыквы-Сосруко, ряд других деталей его „биографии“ тесно сближает его с кузнецом».{67}
В наиболее классическом варианте вайнахского мифа о Пхьармате, записанном поэтом и этнографом А. Сулеймановым еще в 1937 году от Муртазалиева Сулимы (1867 года рождения) в селении Доьра, Села- Сата названа матерью Пхьармата,{68} что делает последнего, во всяком случае, братом Сеска-Солсы. Более того, Села-Сата, как и у абхазо-адыгов, является матерью всех вообще нартов.{69} Что касается «раздвоения» Пхьармата и Сеска- Солсы, то и его можно объяснить по аналогии с осетинским эпосом, в котором Сослан и Сосруко (Созруко) представлены как два самостоятельных героя,{70} которые, более того, даже не являются братьями по матери, в отличие от Пхьармата и Сеска-Солсы.
Но почему у этих двух героев разные имена? Это — главное препятствие, которое мешает им «слиться», как у абхазо-адыгов, в одну личность. А на самом ли деле эти имена «разные»?
Вайнахский «солнечный герой» единственный в ряду своих эпических «собратьев» (Сасрыква, Сосруко, Сослан), который носит двойное или сдвоенное имя. Давно и совершенно справедливо отмечено, что первая часть его имени (Сеска) является чем-то вроде «отчества» или прозвища.{71} Оставив пока в стороне прозвище, обратимся к его имени — Солса.
Сразу бросается в глаза созвучие имени Солса с именем осетинского «солнечного героя» нарта Сослана — обстоятельство, постоянно подчеркиваемое различными учеными-нартоведами.
Осетинский ученый Т. А. Гуриев, являющийся, судя по уверенному тону его суждений, признанным языковедом-иранистом, пишущим учебные пособия для студентов, подвергает имя нарта Сослана ценному для нас лингвистическому анализу. Так, ученый отделяет от основы этого имени «суффикс принадлежности к роду (имеется в виду — к патрономическому роду — авт.)». Суффикс этот — конечное
Однако мы ни в коей мере не собираемся подталкивать читателя к кощунственной для любого осетинского нартоведа мысли, что в осетинский эпос это имя попало из вайнахских сказаний. Для наших задач вполне достаточно того, что эти имена (Сосл и Солс) когда-то могли звучать полностью идентично, хотя их созвучие очень близко и безо всяких лингвистических манипуляций. Поэтому для нас в первую очередь важно то, как осетинские ученые расшифровывают имя нарта Сослана. Получив в свое распоряжение эту расшифровку, мы без особого риска сможем связать ее и с именем вайнахского Солсы.
Т. А. Гуриев возводит имя нарта Сослана к имени осского царевича, мужа царицы Тамары, Давида Сослана. Имя Давида Сослана, как уверенно констатирует Т. А. Гуриев, было перенесено на того нартовского героя, который фигурирует в эпосе как «нарт Сослан».{74} По мнению ученого, это произошло по причине необычайной популярности Давида Сослана как среди средневековых осетин, так и грузин. В качестве доказательства этой неординарной популярности, Т. А. Гуриев приводит выдержки из различных переводов поэмы великого грузинского поэта Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре», которую средневековый поэт посвятил, как известно, именно Давиду Сослану.
К нашему стыду, мы не читали это великое произведение, поэтому будем ссылаться на те выдержки из поэмы, которые приводит в своей работе осетинский ученый. По нашему мнению, с которым, будем надеяться, согласится и читатель, те места из поэмы, на которые ссылается Т. А. Гуриев, доказывают не только популярность Давида Сослана, но и связь его «прозвища» или, если угодно, фамилии с солнцем. Речь идет о втором компоненте имени царевича — Сослан. Обратимся к тексту поэмы:
Давид здесь не назван Сосланом, но зато про него строки, в которые Шота Руставели вложил довольно прозрачный «солнечный» смысл: «грядет путем светила (то есть солнца)». И про силу Давида, известную на земле, говорится — «с восхода до заката». То есть, с восхода до заката солнца.
А вот выдержка из перевода «Витязя…» на русский, сделанного Георгием Церетели и называемого Т. А. Гуриевым «одним из лучших»:
«Божеству грузин — Давиду, чей всегдашний спутник — солнце,
