— В Австрии ты будешь чувствовать себя в безопасности. Даже если она станет немецкой.
Она с серьезным видом посмотрела на него.
— Жаль, что все так получается, Лила, — едва слышно сказал Штайнер.
— Да…
— И знаешь, почему?
— Знаю. И ты это тоже знаешь.
Они продолжали смотреть друг на друга.
— Странно, — сказал Штайнер. — Ведь между нами — совсем небольшой кусочек времени, крохотный кусочек жизни. Все другое остается на своем месте.
— Это — не кусочек, это все время, Штайнер, — мягко сказала Лила. — Все наше время и вся наша жизнь.
Он кивнул. Лила взяла лицо Штайнера в свои руки и сказала по-русски несколько слов. Потом дала ему хлеба и немного сала.
— Съешь, когда будешь далеко отсюда. Тогда на чужбине тебе не придется есть хлеб вместе с горем. Ну, а теперь иди!
Штайнер хотел поцеловать Лилу но, взглянув на нее, решил этого не делать.
— Уходи! — прошептала она. — Уходи теперь…
Он пошел через лес. Спустя какое-то время оглянулся. Городок балаганов утонул в ночи, и не осталось ничего, кроме лихорадочного дыхания ночи, светлого четырехугольника открытой двери вдалеке и маленькой фигурки, продолжавшей стоять в неподвижности.
6
Через четырнадцать дней Керн снова предстал перед окружным судом. Полный, круглолицый мужчина озабоченно посмотрел на него.
— Я должен сообщить вам неприятную новость, господин Керн…
Керн выпрямился. «Четыре недели, — подумал он. — Нужно надеяться, что дали не больше четырех недель! А на такой срок Беер сможет удержать Рут в больнице».
— Верховный суд отклонил ваше обжалование. Вы слишком долго находились в Швейцарии. Вынужденное пребывание не оправдывается таким сроком. И потом — этот случай с жандармом… Вас осудили на 14 дней тюрьмы.
— Еще на четырнадцать?
— Нет. Всего на четырнадцать. Время, которое вы просидели под арестом, полностью засчитывается.
Керн глубоко вздохнул.
— Значит, уже сегодня я могу выйти?
— Да. Ничего не поделаешь, но будет считаться, что вы сидели не под арестом, а в заключении, и получили судимость.
— Это я как-нибудь переживу.
Судья посмотрел на него.
— Было бы лучше, если бы у вас ее не было. Но ничего не поделаешь…
— Меня вышлют сегодня? — спросил Керн.
— Да. Через Базель.
— Через Базель? В Германию? — Он был готов сразу же выпрыгнуть в окно и бежать, куда глаза глядят. Он уже неоднократно слышал, что эмигрантов высылали обратно в Германию, но большей частью это были такие беженцы, которые убегали непосредственно оттуда. Керн быстро огляделся.
Окно открыто, а помещение суда находилось вровень с землей. За окном — яблоня свешивала свои ветки, за ней — изгородь, которую можно перепрыгнуть, а там — свобода!
Судья покачал головой.
— Вас вышлют не в Германию, а во Францию. У Базеля проходит граница с Германией и Францией.
— А нельзя перейти границу у Женевы?
— К сожалению, нет. Базель ближе всего. На этот счет у нас есть указания. Женева — намного дальше.
Керн немного помолчал.
— А вы уверены, что меня вышлют во Францию? — спросил он.
— Абсолютно уверен.
— И вы никого не высылаете в Германию из тех, кто вам попадается без документов?
— Насколько я знаю, никого. Это может случиться только в пограничных городках. Но я почти не знаю таких случаев.
— Женщину вы тоже наверняка не вышлете в Германию?
— Конечно, нет. Я, во всяком случае, этого никогда не сделаю. А почему вы об этом спрашиваете?
— Просто так. В дороге я встречал многих женщин, у которых не было бумаг. Им приходилось еще труднее. Поэтому я и спрашиваю.
Судья Вынул из дела листок и показал его Керну.
— Вот ваш приказ о высылке. Теперь вы верите, что вас вышлют во Францию?
— Да.
Судья положил бумагу обратно в дело.
— Ваш поезд отходит через два часа.
— Значит, в Женеву попасть совершенно невозможно?
— Невозможно. Беженцы и так заставляют нас нести огромные железнодорожные расходы. Имеется строгое указание — посылать их к ближайшей границе. В этом я вам действительно не могу ничем помочь.
— А могли бы вы отправить меня в Женеву, если бы я сам оплатил расходы на дорогу?
— Да, тогда это возможно. Вы что, действительно хотите это сделать?
— Нет, у меня слишком мало денег для этого. Я поинтересовался просто так.
— Не следует задавать слишком много вопросов, — ответил судья. — Собственно, поездку в Базель вы тоже должны были бы оплатить из собственного кармана, если бы у вас были деньги. Но я не стал интересоваться этим вопросом. — Он поднялся. — Будьте здоровы! Желаю вам всего хорошего! Надеюсь, во Франции вы устроитесь. Будем надеяться также, что все скоро изменится!
— Да, конечно! Без этой надежды нам оставалось бы только повеситься.
Послать весточку Рут Керн больше не смог. Беер приходил накануне. Он сообщил Керну, что Рут останется в больнице еще на неделю. Керн решил написать ему сразу же с французской границы. Зато теперь он знал самое важное: Рут ни в коем случае не вышлют в Германию, а если у нее хватит денег, то отвезут и в Женеву.
Ровно через два часа за ним зашел полицейский, одетый в штатское. Они отправились к вокзалу. Керн нес чемодан. Накануне Беер ходил в овчарню и принес чемодан Керну.
Они проходили мимо гостиницы. Окна столовой, находившиеся вровень с землей, были распахнуты. Оркестр цитр исполнял народный танец. Ему подпевал мужской хор. Рядом с окном стояли два певца в одежде альпийских пастухов; положив руки на плечи друг другу и чуть покачиваясь, они с переливами исполняли тирольскую песню.
Полицейский остановился. Один из певцов, тенор, перестал петь.
— Куда ты запропастился, Макс? — спросил он. — Все уже ждут.
— Служба, — ответил полицейский.
Певец скользнул взглядом по Керну.
