ясное небо поднимался дым, который пробуждал воспоминания об уюте, завтраке и постели. Слегка беспокойное озеро мягко поблескивало. Фогт безмолвно наблюдал, как исчезал под лучами солнца легкий, гонимый ветерком туман и как из-за обрывков туч медленно выступал и начинал блестеть, словно светлые стены небесного Иерусалима, белый массив Монблана.
Они отправились в путь около девяти часов, добрались до Женевы и пошли по дороге вдоль озера. Через некоторое время Фогт остановился.
— Вы только посмотрите! — сказал он.
— На что?
Фогт показал на дворец, возвышавшийся посреди большого парка. Огромный дом сверкал на солнце, словно оплот уверенности и жизненного благополучия. Чудесный парк отливал золотом и багрянцем осени.
— Какой красивый! — сказал Керн. — Создается впечатление, словно в нем живет швейцарский король!
— Разве вы не знаете, что это такое?
Керн покачал головой.
— Это дворец Лиги наций, — ответил Фогт голосом, полным печали и иронии.
Керн удивленно взглянул на него.
Фогт кивнул.
— Это — дворец, в котором уже много лет решаются наши судьбы. Здесь все еще решают, выдать ли нам документы и считать ли нас снова людьми.
Открытый «кадиллак» отделился от ряда автомашин и заскользил к выходу. В нем сидела группа молодых, элегантно одетых людей, среди них — девушка в норковом манто. Они, смеясь, помахали людям, сидевшим в другой машине, и договорились завтракать на озере.
— Вот видите, — произнес Фогт через минуту. — Теперь вы, наверное, понимаете, почему это все так долго длится.
— Понимаю, — ответил Керн.
— Безнадежное дело, не правда ли?
Керн пожал плечами.
— Не видно, чтобы они очень спешили.
Появился привратник и смерил их недоверчивым взглядом.
— Вы кого-нибудь ищете?
Керн покачал готовой.
— Что же вы хотите? — спросил привратник.
Фогт взглянул на Керна. В его усталых глазах мелькнули насмешливые искорки.
— Ничего, — ответил он привратнику. — Мы — всего лишь туристы на земле божьей. Простые странники.
— Ну, тогда, наверное, будет лучше, если вы отправитесь дальше, — сказал привратник, у которого мелькнула мысль о сумасшедших анархистах.
— Да, так, наверное, будет лучше.
На улице Монблан они залюбовались витринами. Перед ювелирным магазином Фогт остановился.
— Здесь я хочу с вами проститься.
— Куда вы пойдете на этот раз? — спросил Керн.
— Недалеко… Зайду в этот магазин.
Керн недоуменно посмотрел сквозь стекло витрины, где на сером бархате красовались бриллианты, рубины и изумруды.
— Думаю, что здесь вам не повезет, — сказал он. — Известно, что ювелиры — черствый народ. Ведь они постоянно имеют дело с камнями. Они никогда ничего не дадут.
— Мне ничего и не нужно. Я просто украду что-нибудь…
— Что? — Керн с сомнением посмотрел на Фогта. — Вы это серьезно? С ворованным вы далеко отсюда не убежите.
— Я и не собираюсь бежать. Поэтому я это и делаю.
— Не понимаю, — сказал Керн.
— Сейчас поймете. Я все уже обдумал в деталях. Для меня это единственная возможность прожить зиму. За воровство я получу по крайней мере несколько месяцев. Другого выхода у меня нет. Я чувствую себя совсем разбитым. И несколько недель на границе меня совсем доконают. Я должен решиться…
— Но… — начал Керн.
— Я знаю все, что вы хотите сказать. — Лицо Фогта как-то внезапно осунулось, словно сразу оборвались все нити, которые его поддерживали. — Я больше не могу, — прошептал он. — Желаю вам удачи.
Керн понял, что отговаривать его бесполезно. Он пожал вялую руку Фогта.
— Надеюсь, что вам удастся отдохнуть и вновь прийти в норму.
— Я тоже надеюсь на это. Здешняя тюрьма очень хорошая.
Фогт подождал, пока Керн не отойдет на приличное расстояние, а потом вошел в магазин. Керн остановился на углу улицы и, делая вид, что ждет электричку, стал наблюдать за входом. Вскоре он увидел, как из ювелирного магазина вылетел молодой человек и вскоре вернулся с полицейским. «Ну, теперь он найдет покой!» — подумал Керн и зашагал дальше.
Сразу за Веной Штайнер нашел попутную машину, которая подбросила его к границе. Он не хотел рисковать и предъявлять австрийским таможенным чиновникам свой паспорт. Поэтому, не доезжая до границы, он вылез из машины и прошел остаток пути пешком. Около девяти часов вечера он появился на таможне и заявил, что его только что выгнали из Швейцарии.
— Отлично! — ответил пожилой чиновник с бородкой императора Франца-Иосифа. — Такая история нам знакома. Завтра утром мы отошлем вас назад. А пока присядьте где-нибудь.
Штайнер уселся перед таможней и закурил. Он не чувствовал никакого волнения. Дежурный чиновник дремал. Машины проезжали мимо таможни довольно редко. Приблизительно через час из таможни вышел чиновник с императорской бородкой.
— Скажите, — спросил он. — Вы — австриец?
Штайнер сразу насторожился.
— Откуда вы взяли? — спокойно спросил он. — Если бы я был австрийцем, я не был бы эмигрантом.
Чиновник ударил себя по лбу так, что дрогнула его серебристая бородка.
— Ну, конечно же! Как говорится: ум за разум зашел… Я просто подумал, что если бы вы были австрийцем, то вы бы умели играть в тарокк. Поэтому и спросил.
— В тарокк я играю. Научился еще ребенком, во время войны. Некоторое время я служил в австрийском дивизионе.
— Чудесно! Чудесно! — Император Франц-Иосиф похлопал Штайнера по плечу.
— Тогда вы — почти земляк. Может быть, сыграем партийку? Как раз не хватает человека.
— Сыграем.
Они вошли в здание таможни. Через час Штайнер выиграл семь шиллингов. Он не применял методы шулера Фреда. Он играл честно, но играл намного лучше, чем чиновники, и выигрывал, если карта была более или менее сносной.
В одиннадцать часов они вместе поужинали. Чиновники объяснили ему, что это — их завтрак: смена кончалась в восемь утра. Завтрак оказался обильным и вкусным. Потом они снова сели играть.
К Штайнеру шла хорошая карта. Австрийская таможня боролась против него с отчаянным упорством. Но играли честно. В час ночи стали называть друг друга по имени, в три часа перешли на «ты», в четыре совсем перестали стесняться. Слова «свинья», «собака», «дерьмо» уже не считались оскорблениями, а лишь взрывами удивления, восхищения и симпатии.
В пять часов утра в комнату вошел дежурный чиновник.
— Ребята! — сказал он. — Сейчас самое время переправить Йозефа за границу.
