– Уже скоро полдень, – ответил он счастливо.

Она попыталась подняться, в изнеможении рухнула обратно:

– Дикарь, что ты со мной сделал?.. Разве же можно заниматься сексом всю ночь?

Он покачал головой:

– Нет, конечно.

– Тогда чего же…

– Виолетта, – сказал он серьезно, – для меня это был не секс.

Она приподнялась, с неодобрением посмотрела на свои руки, где остались следы от его пальцев. Вывернула шею, стараясь заглянуть на свои ягодицы.

– Секс, – заверила она. – Теперь я верю, что мирные жители за надежной спиной морской пехоты! Или ты не морпех?

– Нет, – ответил он.

– Из «Дельты»? Или «S.W.A.T.»? О других не слышала. Прости, если обидела твое хрупкое мужское самолюбие.

– Прощаю, – ответил он великодушно. – Всех этих ребят, которых ты перечислила, я на завтрак ем без соли. Мелочь. Но я о другом… Мы с тобой уже трое суток неразрывно. А бывает, что достаточно и одного взгляда…

Она села, обнаженная, все еще с нежной белой кожей, хотя неделю провела в Колумбии и трое суток в море. Глаза ее стали серьезными:

– Ты о чем?

Он сказал хриплым голосом:

– Виолетта… Я не знаю, что со мной происходит. Но я уже не могу без тебя.

– Ну, – проговорила она медленно, явно пытаясь как-то разрядить серьезность разговора, – ты и так не слезал с меня трое суток…

Он сглотнул, чувствуя, как в груди дрожит мелко-мелко, пытался перевести дыхание, но не мог, в горле остановился тугой ком, не сдвигался, мешая дышать.

– Виолетта, – выдохнул он с мукой, – я люблю тебя. Я не смогу без тебя. Честное слово, я никогда не думал, что смогу сказать такие слова… что когда-то их скажу! Если слышал их в кино или в театре, то кривился или ржал как конь. Но сейчас я весь – окровавленное сердце. Я люблю тебя, Виолетта!

Она медленно одевалась, пока он говорил, а когда Дмитрий выдохнул последние слова, провела мягкой ладонью по его небритой щеке:

– Джон… или как тебя зовут…

– Я скажу тебе свое настоящее имя, – пообещал он, – как только ты…

Она мягко улыбнулась, он смотрел остановившимися глазами, как ее босые ступни быстро пробежали вверх по ступенькам.

Яхта на автомате приближалась к причалу. Виолетта перехватила управление, быстро и ловко направила между двух таких же, только поновее, умело пришвартовала. Дмитрий угрюмо смотрел на берег. В душе была горечь, а в сердце жгло, словно туда плеснули ядовитой кислоты.

Не оборачиваясь, она проговорила медленно:

– Спасибо, Джон. Никто и никогда мне не говорил таких слов. Я буду о них вспоминать… иногда. Когда буду засыпать, когда уже нереальность смешивается со сказочными грезами. Я буду видеть тебя, Могучего и Настоящего… Но, прости, у меня добрый и заботливый муж… Я не могу его оставить. К тому же у него сейчас трудности на работе. Я должна быть рядом…

Он спросил тупо:

– Ты… ты сейчас едешь к нему?

Она чуть повернула голову, он чувствовал, как ее ласковый взгляд почти так же ощутимо нежно погладил его по небритой щеке, как только что гладила рукой:

– Я тоже люблю тебя, Джон. Это удивительно! Я даже не знала, что это… Увы, я должна… Я даже не прошу меня понять, у нас слишком разные ценности. Ты, наверное, выходец из Ирландии?

– Почему? – спросил он тупо.

– Ну, они все еще борются за что-то… Любят, страдают… Прости, Джон. Мы уже прибыли. Прошу тебя, уходи. Уходи, не мучай меня!

Их глаза встретились. Она вздрогнула, заряд неведомой силы прошел по ее телу, как удар тока. Дмитрий проговорил хриплым от горечи голосом:

– Клянусь, отныне и вовеки у меня не будет другой женщины. Не будет… детей. А род на мне прервется. Прощай, Виолетта!

Он перепрыгнул через борт. На миг его голова исчезла, ей даже показалось, что он не допрыгнул до пирса, но тут же его прямая фигура появилась в зоне видимости, он уходил, прямой и твердый, но она видела, что он весь – кровоточащее сердце. В груди сладко и тревожно заныло. С этим человеком исчезает другой мир, странный и нереальный, как детские сны. Она прерывисто вздохнула, словно ребенок после долгого плача, взгляд упал на часы. Ого, Феликс уже заканчивает работу, надо успеть привести себя в порядок.

Возможно, она даже расскажет Феликсу о необычном приключении. В конце концов, знает же он про