Когда он подъехал к терему Кречета, из окон выбрасывали подушки, летели перья, отчаянно голосили бабы, но то у одной, то у другой плач внезапно переходил в предсмертный хрип. Из распахнутой двери выбросили окровавленного человека. Кровь хлестала из множества ран, он попытался привстать, завалился навзничь, увидел неподвижного Владимира на коне, захрипел в ярости, стал снова приподниматься:
– Это я… жег села? Ты… подлец!..
– Я политик, а не дурак с мечом, – огрызнулся Владимир. – Мне нужна победа.
– А… цена… – прохрипел Кречет, – какой ценой… такую победу?
– А за ценой не постоим, – ответил Владимир, сам ощутил, что получилось гордо и красиво, и, пока никто не уловил всей жуткой глубины подлости в таких словах, кивнул Кременю: – Зарежь.
Кремень, понимая князя даже с полувзгляда, спрыгнул с коня, мигом ухватил израненного героя за волосы на затылке, рванул, обнажая белое горло. Нож блеснул на короткий миг, коричневое от солнца горло лопнуло, как спелый кавун, кровь брызнула горячей струей. Кремень отпихнул тело, отпрыгнул, а кровь била горячей струей, сворачивалась коричневыми шариками в пыли.
– Добро, – кивнул Владимир и добавил громко: – Это милосердно. Он не слышал обвинений в своих страшных преступлениях.
– Да, – ответил Кремень тоже громко, – он не успел даже испугаться.
Только Тавр смолчал, хотя в глазах боярина Владимир видел нечто вроде восхищения. Все-таки сам придумал с поджогом своих же сел, а верховым сразу же велел дать денег и услать на кордон с греками, чтобы здесь не успели проболтаться.
Оказавшись рядом, Тавр шепнул:
– Насчет веры здорово… Одним камнем двух зайцев.
– Помалкивай.
– Молчу-молчу.
У Перемышля встретили первое крупное войско ляхов. Те дрались храбро, но их войско было собрано наспех, Владимир разбил без труда, погнал, на плечах убегающих ворвался в город.
Отряды Войдана промчались через весь город к западным воротам. Надо успеть закрыть все ворота и сразу выставить крепкую стражу. Важно не упустить знатных ляхов и русских перевертней. Владимир надеялся захватить и Варяжко, тот, по слухам, подзуживал ляхов не только удерживать червенские земли, но и пойти на братоубийцу, захватившего чужой престол.
Варяжко и раньше оказывался везде, где сопротивление было самое ожесточенное. И не только здесь, в Червении. Побывал у вятичей, но успел ускользнуть от мечей Волчьего Хвоста, сеял смуту среди печенегов, но те предпочли заниматься новым делом: с упоением пахали землю и разбрасывали по ней купленные у славян зерна.
Владимир во главе малой дружины сам спешил к западным воротам. Оттуда больше всего раздавалось криков, а мечи там стучали по щитам, как частый град. Не дать Варяжко снова ускользнуть сквозь пальцы, как уже случалось!
Его конь опередил дружину. Распахнутые ворота уже показались в конце широкой улицы, там была давка, народ бежал из города. Он все нахлестывал коня, как вдруг толпа в воротах раздалась в стороны, послышались крики ужаса и восторга. С той стороны через ворота вбежали огромные викинги!
Они бегом вливались в город своими нестройными рядами, уже разъяренные запахом близкой крови, полураздетые, но с огромными мечами и топорами, в рогатых железных шлемах – яростные и неустрашимые.
– Княже! – услышал Владимир сзади отчаянный крик.
Этот страшный миг мог решить судьбу всей битвы. Владимир уже не успевал остановить коня, тот внес прямо в боевые ряды, спереди и с боков заблистали обнаженные мечи. Он рубился яростно, вертелся в седле как вьюн, не увидел, а ощутил всеми чувствами, как мощно ударила налетевшая дружина.
Приди викинги чуть позже, они ворвались бы в город, где войско русичей уже разбрелось бы, занимаясь грабежами да убийствами. Таких побить легко, но теперь сеча завязалась на самом входе в город.
Владимир еще отбивался, но тут конь пал, пронзенный мечами. Все видели, как князь скатился к ногам варягов, а Владимир успел подумать, что, на его счастье, у северных воинов не в ходу копья, а то бы еще на коне достали. Его топтали копытами, сапогами, трижды сбивали с ног, он задыхался в тесноте. С трудом выполз из схватки к стене, оглушенный конским ржанием и криками.
У стены лежали, сцепившись, русич и варяг, оба мертвые. Владимир выхватил из рук мертвого дружинника меч.
Варяги напирали, в город втискивались новые отряды. Сеча шла лютая, люди задыхались от тесноты. Дружинники старались удержать варягов на месте, не дать им ввести в бой все силы. Лицо одного варяга, что рубился во главе отряда, показалось Владимиру знакомым. Он вздрогнул: это был ярл Рольд, что ни по одежде, ни по оружию не отличался от простого воина.
– Вперед! – заорал Владимир хрипло. Он бросился вперед, страшно вскинув меч. – Выдавить их как глину и закрыть ворота! А Рольда… вон того, с рогами, имать живьем!
Он врубился в ряды викингов, расталкивал своих. Сзади уперлись в спину, вскоре он уже не мог орудовать мечом, оказавшись прижатым к толстому крепкому воину. Тот свирепо перекашивал мясистое лицо, тщетно пытался высвободить зажатый между телами меч.
Сзади напирали, спереди держались. Владимир невольно вскрикнул. Доспехи трещали и сминались на нем как щепочки. В глазах потемнело. Он вцепился в варяга, мелькнуло перед глазами его посиневшее лицо, изо рта пахнуло гнилыми зубами. Владимир увидел свои руки на горле варяга.
Под пальцами хрустнуло, словно яичная скорлупа. Викинг стал оседать, но толпа так плотно зажала обоих, что мертвый колыхался перед Владимиром, пока кто-то с силой не боднул князя головой. В глазах потемнело, услышал звон, все тело пронзила боль, словно по нему проехал тяжело груженный обоз.
