голосом:
– Спа… си… бо…
Медведь попятился, прорычал, с трудом выталкивая трудные человеческие слова через медвежье горло:
– Долг платежом красен…
В моей голове гудело и мутилось, чувствовал тошноту, как при сотрясении мозга, прошептал через силу:
– Долг?.. Какой долг?..
Медведь уже попятился толстым задом в кусты, уперся в ствол дерева, развернулся и вломился в заросли. Уже оттуда я услышал его хриплый как у меня голос:
– Не помнишь?.. В позапрошлом году ты шел через эти края, голодный и раненый… Встретил медведицу с двумя медвежатами… Я как сейчас помню тебя, огромного и страшного. А твой пластинчатый лук, блеск на острие огромной, как пика, стрелы!.. Она была нацелена прямо мне в грудь. Но ты пожалел, и теперь я живу только благодаря твоему доброму сердцу… Теперь мы с тобой в расчете. Я ухожу, больше не встретимся.
На миг я увидел его клинообразную морду, затем зеленые ветви сомкнулись, как ряска на болоте за упавшим камнем. Сколько я ни прислушивался, нигде ни треска, ни скрипа, косолапый умеет ходить бесшумно.
На миг ощутил угрызения совести. Пожинаю плоды чьего-то благородства! Медведь то ли подслеповат, то ли по малости лет не запомнил облика страшного человека с убивающим оружием. Или для зверя все мы одинаковые, как для меня китайцы.
В лагере я спросил воеводу виновато:
– Сколько осталось до земель принцессы?
Он поглядел подозрительно, усы поднялись кверху, как у кайзера Вильгельма:
– Что, прибил кого-то?
– Парочку, – признался я.
– Ого!
– Да не совсем я, – сказал я торопливо, – просто так получилось…
– Ну-ну, – сказал он саркастически. – Сморозь еще, что их медведь задрал или еще какую дичь!
Я раскрыл рот, застыл, в самом деле чувствуя, что все, что могу, это только сморозить новую глупость. Со стороны это выглядело, словно я прислушиваюсь к далеким звукам, слышимым только такому опытному воителю, как я, водившему зеленые орды орков на проклятых гнусных людей.
Воевода тоже начал прислушиваться, даже шлем снял и держал у груди обеими руками. Наконец на суровом лице отразилось сомнение. Я увидел, как потрескавшиеся от жары губы шевельнулись, он готовился что-то узнать…
…В это время в далеких глубинах земли прогрохотал подземный гром. Он был почти на грани слышимости, но воевода встрепенулся, а на меня посмотрел с великим почтением.
Подземный грохот докатился как морская волна. Земля дрогнула и слегка качнулась под ногами. Воины, что уже дремали возле двух костров, с руганью вскакивали на ноги. Из шатра принцессы с визгом выбежала голая служанка с длинными распущенными волосами.
На дальней стороне поля, почти на опушке леса, деревья затрясло. Сильный удар изнутри вздыбил землю, там словно взорвался грохочущий вулкан. Пласты земли вместе с парой деревьев взметнуло вверх, черные комья рассыпались, как стая галок. Из огромной воронки поднималась ярко-красная туша, вся с головы до ног закованная в блестящий камень. Она походила на приземистый танк, выходящий из зоны ядерного удара: с округлыми оправленными краями и застывшими потеками металла.
В нашу сторону пахнуло жаром. Воевода крикнул в ужасе:
– Это же… это же древний бог зелакхов!.. Кто его призвал?
Старый воин на глазах стал белым, только остатки обгорелых волос оставались коричневыми, закрученными как у эфиопа, да усы несгибаемо торчали остриями кверху. Глаза не отрывались от чудовища, от которого в самом деле веяло мужской несокрушимой мощью.
Я поискал глазами своего коня, а воевода набрал в грудь воздуха и закричал зычно:
– Всем по коням!.. Ничего не брать!.. Во-о-он к тем скалам во весь опор!
– А что, – крикнул я, – он сам по себе не может…
– Нет, – огрызнулся воевода. – Это же бог!
Понятно, какая-то сволочь из отряда, стремясь выполнить задание не допустить принцессу до ее земель, призвала это чудовище. Не думая, что и ей придется несладко.
Или же знал, но когда дело о долге перед своим Отечеством, то что значат наши жалкие жизни?
За нашими спинами был конский хрип, женские крики, лязг железа. Чудовище поднялось с четверенек и разогнулось во весь рост. Древний бог зелакхов был почти человек, только не бывает человека в два моих роста, весом со штурмовой танк, а кремнийорганическая броня на нем вовсе не доспехи, а собственная шкура, которую, чувствую, моим мечом даже не поцарапать. Надбровные дуги нависали как уступы скал, из темных впадин блеснули багровые огоньки лазерных прицелов.
Конь под воеводой пятился. Я как сквозь вату услышал измененный голос воеводы:
– Не вздумай!.. У комара в костре больше шансов…
