Кровь все затекала в глаз, теплая и заволакивающая мир розовым – как же, мне только и осталось, что видеть все в розовом цвете! Я смахивал ее раздраженно, скривился.

Воевода сказал сочувствующе:

– Здорово он дал?

– Не то слово, – ответил я зло. – Идиот!.. Я идиот, не он. Он что, злодей и есть злодей. Какой с него спрос?.. А я должен был догадаться. Все к тому шло!.. Ведь ничего ж нового! Это уже сто раз… тыщу раз было, а я все равно попался, как лох в обменном пункте. Все ловимся на старые трюки… Думать не хотим?

Он скользнул взглядом по моей мощной мускулатуре, где всю покрыл пот, кожа блестела, рельефно выделяя каждый мускул, каждое вздутие даже мелких мышц, а у меня их целые массивы, что куда уж думать, бей, круши и ломай, все равно историю пишет победитель! А потомки узрят тебя красивым и мудрым, с отеческим взглядом, покровителем магов, ученых и епископов… которых ты сейчас велел бы перевешать.

Я ощутил движение воздуха, связанные руки дернуло. Острые зубы торопливо рвали веревку, пару раз явно нарочито больно прикусили кожу. Я напряг руки, волокна подавались, наконец руки бросило в стороны, с удовольствием ощутил, что задел кулаком по волчьей морде.

– Долго же ты, – сказал я.

А воевода прошептал:

– Как ты сумел?

Волк рыкнул:

– А чем вы дышите? Здесь, кроме этих туннелей, есть и узкие дыры для воздуха наверх. Иначе бы задохнулись… Но не мечтай, твоя задница застрянет сразу.

– Герой, – буркнул я. – Теперь перегрызи еще и прутья.

– Надо же и тебе покрасоваться, – отпарировал волк.

Я ухватился за толстое железо. В ладонях заскрипело, кожа на костяшках стала желтой, там просвечивали суставы. Я чувствовал, как вздуваются мышцы по всему телу, а не только на руках, напрягся, рванул. Прутья остались на том же месте, но я и не надеялся, что сразу разлетятся в стороны, напрягся, железо под моими пальцами заскрипело, словно ножом скребли сковороду.

– Подается, – шепнул воевода возбужденно. – Давай еще!

– Дуйся, дуйся, – посоветовал волк. – Или бережешь силы для свадьбы?

Я перевел дыхание, стиснул челюсти, мои мышцы сами превратились в железо. Кожа увлажнилась, я был похож на бронзовую статую Геракла, раздирающего крокодила, только повыше, в плечах пошире и посильнее, понятно. Прутья начали подаваться, пласты моих грудных мускулов вздулись, как щиты персов, на моих плечах можно было бы гнуть рельсы, а на голове ковать железо. В глазах потемнело, раздался скрип… но уже не в голове, это скрипели железные прутья, покидая гнезда.

– Еще, – приговаривал воевода торопливо, – еще!

Потом он умолк, перед моими глазами колыхалось красное с плавающими пятнами и волокнами, в черепе уже стоял грохот, будто там ломали камни. Голос волка ворвался как скрип сухого дерева:

– Еще!.. Давай еще!.. А этот прут?..

Меня шатало, я сжал челюсти так, что заломило в висках. Мышцы трещали, словно волокна рвущейся веревки, я чувствовал жар, кровь тяжелыми кипящими волнами била в голову, вздувала мышцы, как волны в океане во время бури. Сквозь багровый туман в глазах я чувствовал взгляд принцессы, и хотя мне вообще-то на нее наплевать, но почему-то готов был скорее умереть, чем не суметь выломать эти прутья…

Голос волка понукал, торопил, я стонал, напрягался, как Лаокоон со змеями, мышцы и железные прутья трещали, наконец, когда ноги уже почти не держали, я услышал голос воеводы:

– Да хватит-хватит! Ну зачем ты его так?

Я прислонился к стене, дышал тяжело, часто, в груди хрипело, булькало и чавкало, словно слон шел по болоту. Когда в глазах чуть прояснилось, увидел на той стороне пещеры воеводу, что отвязывал герцога. Волк сидел, расставив передние лапы и смотрел на меня с насмешливым восторгом.

По одному пруту осталось только по краям, остальные, изогнутые страшно и причудливо, усеивали пол. В щель можно было бы пройти по четверо в ряд. Я прохрипел, все еще чувствуя, как дрожит все тело после пережитого напряжения:

– Ты… это… зачем?

– Красиво было, – признался волк. – У тебя такая мускулатура!.. Мы все были в восторге.