ничего делать не хотят.

— Лель! А я замуж вышла! — не выдержала Тоня.

— Правда? Поздравляю! Давно пора. Кто он? Откуда родом, где познакомились?

— Из афганцев, воевал в Чечне контрактником. Сам — здешний. Короче, из своих.

— Я слышала краем уха. Но не хотела к тебе приходить, чтоб не испортить настроение. Сама понимаешь, только что Юлю похоронили. Вот человечище была, второй такой нет! Честна, преданна, трудолюбива!

— По-моему, Мария не хуже! — заметила Тоня.

— Она старше и слабее. Болеет часто.

— Лель, нас с тобой тоже валит. То горе, то болезни. Радости случаются слишком редко, да и те судьба-сука норовит отнять. Давно ль ты мужиком обзавелась, а уже слезами умываешься. Не столько смеха, сколько головной боли. Живешь и всякий раз боишься, что прошлым попрекать станет. Хотя, если по совести посмотреть в их прошлое, оно куда как хуже нашего. Мне мой мужик честно вякнул, что баб он видел всяких. Столько, что со счету сбился! Во кобелище! А и меня в первый день силой взял. Да я, как на грех, после траура по Олегу сама по мужику изголодалась. Куда там спихнуть, вцепилась в него руками и ногами. Измотались до ночи так, аж в глазах темно стало. А нам все мало. Да я такого, как мой, никогда не встречала! Вот это мужик! После него на других даже смотреть неохота.

— Мне уже не до мужика! Женька так выматывается на работе, что в постель не приходит, а приползает. Поверишь, даже забывает, кто мы есть друг другу; так устаем, что ни до чего. Случается по месяцу, а то и по два невинно спим.

— Тьфу! Я так не смогла б…

— У тебя с Олегом не лучше было, — напомнила Лелька.

— Это верно! Тот как мужик говном был, как человек и того хуже! — вспомнила баба.

— Так, говоришь, твой тебя силой взял? Я уже и забыла, как это бывает. Случалось в притоне, с кем- то не хочешь в постель, а клиент настырный, ну, тогда держись! Ищи пятый угол…

— Всякое было, вниманием обделены не были. А сколько веселух познали, а? Теперь одни воспоминания.

— У других и этого нет, — усмехнулась Лелька.

— Что верно, то правильно. Большинство баб как выйдут замуж с молодости, даже сравнения не знают. Так и считают, что у всех одинаково. И никакого разнообразия, сплошная тоска. Детей нарожают, состарятся, и многие вообще понятия не имеют о плотской радости. А и она от однообразия меркнет!

— Ну нам с тобой не сетовать! Не с одним, так с другим душу отводили, — вытерла остатки слез со щек Лелька.

— И что в том хренового? Бабами на свет родились, свое сполна взяли, хоть теперь жалеть об упущенном не приходится. Я как вспомню прошлые шалости, аж во сне ноги задираю от смеха. Вот это житуха была! Озорная, горячая. Кровь кипела не только в жилах!

— Тонька, а твой хоть ласковый?

— Тем и взял, шельмец. Я такого никогда не знала. Опытный! Такому ни одна баба не откажет. Нам с тобой еще рано прокисать, — добавила Антонина тихо.

— О чем ты? Я пока вернусь с работы, управлюсь по дому, забываю, зачем мужик рядом со мной в постели лежит…

— Фу, тоска! А Сережка пишет тебе с Севера?

— С месяц назад последнее письмо от него получила. Зато во сне каждый день его вижу. Просыпаюсь, крою матом себя и его. А ночью снова является как ни в чем не бывало. Все такой же молодой, нетерпеливый. И я снова люблю его, как и тогда. А ведь годы прошли. Нас разделили расстояния. У меня ребенок от другого. Но во снах ничто нам не мешает, мы снова вместе, будто всему и всем назло.

— А что он пишет?

— Все то же самое. Люблю! Скажи хоть одно слово, я прилечу, примчусь на облаках…

— Фи, херня какая-то! При чем тут облака? Мы не дети, нам нужно что-то реальное от любви, что можно в руки взять. Он хоть собирается приехать?

— Ждет, когда позову…

— Так ты не отвечаешь на его письма? — удивилась Антонина искренне.

— А что напишу? Позову в любовники? Мне Женьки много. Может, он там себе кого найдет и забудет.

— Найти может, но забыть не получится! Испытанный вариант — первая любовь до самой смерти по пятам за каждым ходит. И не отпускает душу.

Тонька помогала Лельке помыть столы, посуду. Клиентов не было никого.

— Куда все наши алкаши подевались? Даже бомжей нет. Что это с ними случилось? — выглянула Тонька из пивбара. Увидела сторожа Николая, он сидел на скамейке рядом с Марией, о чем-то тихо говорили меж собой. До слуха Антонины долетел вопрос Лельки:

— Доктор! Как Женя?

— Спит. Это хороший симптом.

— Он хоть открывал глаза?

— Пока нет!

— Мне можно завтра навестить его?

— Ни в коем случае! Слишком рано.

— Есть хоть маленькое улучшение?

— Я вам сказала все. Гарантий не даем…

Антонина вернулась с работы злая, сразу подступила к Игорю:

— Скажи, сколько еще твои козлы будут нас мучить? Женьку испороли ножами, Юльку загробили, кто следующий? Как жить и работать дальше? За что мы им платить обязаны? Ведь сами еле тянем! Сегодня ни у кого выручки не было. К нам подходить боятся. А эти хорьки требуют. За что?

— Ну чего заходишься? Я к ним никакого отношения теперь не имею. Приди — они ответят, мол, тебя не тронули и не возникай, пусть твоя жопа не свербит по чужим болячкам. Едино никто не станет с тобой советоваться, кого урыть, а кого оставить дышать! Еще и пиздюлей вломят, чтобы в их дела не лез.

— Пойми! Коль Женьку задергали, значит, нас тряхнут. А если нет, все будут подозревать в связях с крутыми, наводчиками будут считать.

— Тебе не хватает крутых? Тонька, о чем ты говоришь? Не прикипают, и радуйся. Эти если на хвост сядут, мало не покажется. Тут не нам, а Лельке пора рогами шевелить. Ты не лезь. Пусть сами разберутся.

— Она моя давняя подруга!

— Знаю! Ну и что? Навары у вас разные! Ее мужик предприниматель, а я покуда никто. И не хочу подставлять свою голову за чужого дядю. Кто он мне?

— Игорь, я боюсь идти на работу. Ведь вот они Юльку

убили!

— Она их сдала ментам! Такое не отмылить. Если Лелька на такое пойдет, ее тоже уроют. Никого не простят.

— И что, так и будем терпеть грабеж?

— У тебя ничего не взяли. Вот и успокойся! В этой жизни всяк сам за себя, за место под солнцем друг другу рвут глотки с розовых ногтей.

— Тогда я сама пойду к крутым! Не буду ждать, пока меня размажут ровно клопа по стене.

— Сиди спокойно. Тебя никто не дергает.

— Вот и выясню, ждать мне гадов или сидеть тихо, — злилась баба.

— Ты мне не веришь? — удивился Игорь.

— Тогда помоги! Ведь сам имеешь друзей. И тоже станешь защищать. А Лелька у меня одна. Других подруг нет. Вчера ее сына дед Коля присматривал. Совсем чужой человек. Так пацан при нем играть разучился. Стоит возле лавки такой несчастный, как потерянный человечек. Глаза большие, а радости в них нет. Сплошное ожидание и тоска.

— Тонь, не пытай! — нахмурился Игорь.