Вокруг стало тихо, словно все разом разучились дышать.

От растерянности или изумления крутые смотрели на Игоря большими, круглыми глазами.

— Ты пошутил, братан? — спросил кто-то.

— Ничуть, — ответил не задумываясь.

— Игорь! Ты что? Уж не звезданулся часом?

— С чего взял? Я в норме! И, как понимаете, ухожу к ней!

— Шибанутый! Ты долго думал? Пошевели рогами, зачем она тебе? Из притона! Ее все городские мужики насквозь знают. Только тебя в той помойке не хватало в качестве мужа. Хоть подумай, что ждет вас дальше. Что услышишь от горожан? Иль дурней ничего не мог придумать?

— Между прочим, никто не смеялся над ментом!

— А разве лягавый человек?

— Как бы то ни было, он не жил в гондоне. Бывал с Тонькой в людных местах, везде представлял своей законной женой. И никто не удивлялся.

— Но мы же не лягавые, все нормальные люди. И тебя таким считали. Не знали, что у тебя временами крыша едет!

— Ладно! Хватит трещать! Я здесь никому ни копейки не задолжал. Наоборот, мне обязаны. Какого дьявола прикипаетесь?

— Тебе должны? Не много ль хавальник отворил? Твоя профура засветила братанов! Их вытаскивать за общий счет! А кто в натуре отбашлять обязан полностью? Мы мозги не сеем, память тоже!

— Не она! У нее телефона нет на работе. Она из ларька не выходила, сами знаете не хуже меня.

— Зато теперь всех заложит!

— Ручаюсь за нее и за себя!

— Баксы тихо отдала иль шухер поднимала?

— Не дернулась.

— Во лярва! И тут не прокололась!

— Короче, кореши, я сделал все! Перед вами был как на духу. Нигде не лажанулся. Отпустите меня с миром, тихо. Хочу семью иметь. Уж как оно получится, не знаю, но мне без Тони не дышать. Моя она, одна как жизнь…

— Воля твоя. Тут силой не держим никого. Ты сам к нам возник, дышал с нами. Надоело — линяй! Ищи свою долю. Но о нас навсегда посей мозги. Никого не засвечивай и не паси. Коль скурвишься, сам секешь, что ждет. Так, братаны?!

— Так!

— Конечно!

— Он не особый!

— Слыхал? Смотри! Коль что узнаем, добра не жди. И еще! Братаны! Даем Игорю долю?

— Надо! На горшки, на соски и пеленки!

— Пусть кореш хоть первое время беды не знает и не вспоминает нас злом. Пусть ему повезет. Дай!

Игорь, получив свою долю, вскоре ушел от кентов.

Вслед ему донеслось:

— Смотри, теперь и тебя налогом обложим. Как всех! Секи про это! И не дергайся, как вошь на гребешке!

Он приостановился, но лишь на секунду и, махнув рукой, ускорил шаг. Заспешил к Антонине.

Баба тем временем прибрала в квартире, приготовила нехитрый завтрак на двоих и теперь ждала мужика, постоянно выглядывая в окно.

— Нет, надо успеть привести себя в порядок. Не то мужик сбежит со страху. Ведь вон как меня срамил!

Умылась, причесалась, подкрасилась женщина, сменила домашний халат на платье и только хотела сделать маникюр, в дверь раздался тройной звонок.

— Тоня! Это я, Игорь! — послышалось с площадки.

Руки бабы дрогнули. Хотя приказывала себе не думать о

нем, не переживать, но сердцу не прикажешь. Открыла дверь нараспашку. Человек, перешагнув порог, захлопнул дверь наглухо, закинул на крючок, закрыл на ключ. Схватив Тоньку в охапку, закружил, зацеловал остервенело:

— Моя? Ждала? Скучала?

Баба обняла за шею, ответила одним словом:

— Любимый…

— Все, родная! Теперь мы навсегда вместе и никто не помешает нам…

Эта новая пара не спешила выходить на улицу. Прошла неделя, прежде чем Антонина вспомнила о своем ларьке и о том, что ей давно пора появиться там.

— Игорь, пойдем вместе, а если не хочешь, я сама схожу ненадолго. Гляну, все ли там в порядке, малость поторгую…

— Не обидишься, если немного позже приду? Мне кое-кого навестить нужно, узнать насчет работы. Нельзя без дела сидеть. Кое-кого из своих, приютских, увидеть надо.

— Тогда запасные ключи возьми! — подала Антонина ключи от квартиры и пошла на работу знакомой дорогой.

Баба, решив поделиться радостью с Юлькой, заглянула в пивбар. Там управлялась Мария. Сама торговала, убирала со столов. Лицо женщины было заплакано, она часто вытирала щеки, и даже посетители не галдели, как обычно. Говорили вполголоса.

Тоня поздоровалась, подошла к Марии и только хотела спросить о Юльке, женщина опередила:

— Что ж на похороны не пришла?

— А кто умер? — с испугом спросила Тоня.

— Юльку убили! — полились слезы рекой.

— Кто? За что? — тормошила Марию.

Та голосила на весь пивбар:

— Расписаться забыли и отчитаться! Менты с ног сбились, да что толку? Не найдут виноватых. И ждать нечего. Двое деток в доме остались сиротинами. Мужик теперь сопьется. Оно и понятно, одиночество всех губит, нам ли с тобой не знать?

— Когда это случилось? — перебила Марию.

— Неделя прошла.

— А чего мне не сказали?

— Одна Юлька только и знала, где живешь. Другие — нет. Леля после того в кардиологию попала, и нынче там. Женя разрывается. Кругом один. И на работе надо успеть, и в больницу, и за ребенком в детсад.

— Как все случилось? — не верилось Антонине.

— Ну, ее с работы домой обычно Иван привозил. А тут ей захотелось поторговать чуть подольше. Попросила Ваню через пару часов за ней приехать. Тот послушался, как всегда. Когда вернулся за Юлькой, она сидела на пороге с пустой сумкой и будто спала. Иван едва тронул ее за плечо, баба упала. Тогда он и приметил, что сидела Юлька в луже крови. Он тут же позвонил в милицию. С того и закрутилось. Ходят менты вокруг, хотя каждому дураку понятно, чьих рук дело.

— А кто мог? Ведь у нее врагов не было!

— Врагов она и впрямь не имела. Но дышат серед нас козлы! Ить выручку у нее сперли. Значит, кто ее убил?

— Воры?

— Какие воры? Эти вырвали сумку и наутек. С деньгами жизнь не отнимают. Только когда убить хотят. Но ведь Юлька с деньгами вышла, отмахнуться всегда умела. А значит, пришла кодла. Не иначе крутые!

— Почему крутые? Эта банда днем возникает, — сказала Антонина и поежилась, заметив на себе пристальный взгляд мужика, сидевшего за угловым столиком.

— Они в любое время рисуются. Знали, что вечером Юлька выручку забирала. Решили отнять. Да о