Артемов инстинктивно дернулся в другую сторону, выводя Марка из кратковременного замешательства. И остановился. Как раз в центре освещенного пятачка. Позвал товарища:
– Уходим, Сергей.
Марка накрыла волна страха. Вот сейчас должно произойти что-то страшное, непоправимое.
Гвидо Терон не мог не заметить, как добавилось света в оптике. Как будто «просветлели» и без того просветленные линзы фирмы «Карл Цейс». Мгновением позже он, определив происхождение источника света, вдруг забеспокоился: приближающаяся машина могла ослепить его. Невозможно представить, что противник может взять на вооружение этот момент с дальним светом. Но почему нет? Он сегодня уже доказал свою состоятельность. Жизнь Шавхелишвили висела на волоске, а исполнитель был в шаге от доклада заказчику: «Дело сделано». Терон даже не заметил, что за последнюю минуту дважды возвращался к одной и той же теме.
А несколько секунд назад, в самом начале его final countdown, «цейсовскую» оптику словно заслонила чья-то тень. Мимолетное виденье, но оно заставило американца придавить спусковой крючок, выбирая свободный ход, чтобы дожать его, по крайней мере, нужно было повторение ситуации. Работа со штатной оптикой в ночных условиях требовала специальных знаний и навыков. Он был готов выстрелить вслепую, по наитию, по косвенным признакам.
Терон принял решение на выстрел. В сложившихся условиях требования к снайперу «один выстрел, одно попадание» расширяло границы. Он мог выстрелить два, три раза, опустошить магазин ради одного попадания.
Секунда, вторая, третья. Он ослабил давление на спусковой крючок.
Его любимая винтовка – «ремингтон-700» с оптикой «Леопольд-Ультра». В его родной стране такими винтовками вооружены полицейские антитеррористические подразделения, агенты ФБР и ЦРУ. В своей родной стране Гвидо Терон вооружался «семисотым ремингтоном» только на учениях и чаще всего наблюдателем, «вторым стрелком», этаким Джо Доу из мира снайперов. Впервые он выступал первым номером здесь, на «51-м полигоне», и в прицеле его винтовки был российский солдат. Он всегда хотел знать имя человека, которого он лишил жизни. Может быть, это называлось тщеславием в крайней его степени, а может быть, по-другому, – Терона это не волновало. Он собрал достаточно полную информацию о потерях с российской стороны в том давнем конфликте. Среди десятков убитых военнослужащих был и его...
...Он ослабил давление на спусковой крючок в тот момент, когда ему снова нужно было нажимать на него.
Совершенно неожиданно, как клоун на манеж, на освещенный участок дороги выбежал человек. Гвидо запоздал с выстрелом. Секунда – и цель исчезнет. Но, к его удивлению, цель остановилась. Теперь у Терона было море времени, он мог отстрелять и на опережение, поиграв с жертвой и поиграв у себя на нервах. Он даже фыркнул, выражая удовлетворение и крайнюю степень удивления. Он успел заметить, что человек вооружен пистолетом, – значит, это именно тот, кто ему нужен.
Терон наколол его голову на угольник прицеливания, но тут же поменял решение отстрелять на поражение. Достаточно стреножить этого человека, чтобы доложить в рацию: «Я взял его. Он наш».
Он стрелял наверняка, с запасом, целясь в верхнюю треть бедра своей жертвы. И выстрел его порадовал.
Артемова закрутило на месте. Он еще не успел понять, что ранен. Он старался сохранить равновесие, но так и не смог. Он упал на бок... но ногами в сторону выстрела, интуитивно. И только сейчас осознал: он ранен.
Марк успел оценить коварный выстрел снайпера – у него не было сомнений на этот счет. Выстрел винтовочный. Одиночный. Выборочный? Нет. Снайпер знал, в каком месте появится цель. Он не новичок в снайперском деле. Он убивал. В противном случае стрелял бы на поражение. И попал куда надо. Иначе добил бы Артемова – когда тот крутился на месте, когда падал. Он опытный. Он ждет вторую свою жертву. Он примет и то, что не дождется ее.
Сергей выжал из этой ситуации все что мог. Не тратя слов попусту, он, находясь от Артемова в десяти шагах, повернулся лицом к цели и поймал в прицел полицейскую машину. Он прицелился точно в яркое пятно, которое слепило его, и спустил курок. Он дешифровал себя выстрелом и следующие два сделал, отдалившись от Артемова еще на три метра. Раненый Артемов притягивал его, но там была его смерть. Сергей понимал это и от бессилия переломить ситуацию в свою пользу кусал губы.
Из трех пуль одна точно попала в цель. Полицейская машина остановилась. Погасли проблесковые маячки, затихла сирена. Спустя несколько секунд раздались пистолетные выстрелы.
– Как ты? – бросил Марк, не глядя на Артемова. – Идти можешь?
Артемов лежал на спине. Не шевелясь, боясь получить пулю от снайпера.
– Нормально. Может, я и встану, но что толку?.. Уходи, Сергей.
– Да, да. Чуть позже.
– Уходи. Тебя убьют. – Он все же решился на поступок, от которого у Марка ком подкатил к горлу: выбросил руку в сторону, не поднимая ее над асфальтом. К ногам Марковцева отлетел пистолет.
– Я вытащу тебя, Михаил Васильевич, – он взял в руку пистолет, рукоятка которого хранила тепло Артемова. – Только не сдавайся. У меня за плечами пять побегов из тюрем. Ты же помнишь – я сбежал из сирийского острога. Я вытащу тебя.
Сергей послал полный ненависти взгляд в ту сторону, откуда в Артемова стрелял снайпер.
– Я достану тебя, тварь! – перешел на личности Марк.
Он так и не попрощался с Артемовым, не махнул рукой. Он ушел в темноту. В ночь. Подгоняемый ярким светом полицейских машин и ревом сирен.
Гвидо Терон был готов поцеловать свою кроссовку. Он мог оказаться на месте Винсента. Но каков Джемал!.. Терон невольно дотронулся до поясницы, куда мог отстрелять Шерхан, упади карты по-другому. Он не брал в расчет широкую спину грузина, за которой был как за каменной стеной.
Терон поднял два пальца.
Шавхелишвили усмотрел в них символ победы.
– Салютуешь?
У него в ушах все еще стояли слова Терона: «Я взял одного, Джемал. Пришли-ка мне ребят». Про таких говорят: невероятный человек. Терон же заслуживал другой похвалы: невероятное везение. Так подфартить могло только скользкому, как налим, человеку.
Американец покачал головой:
– Нет, я не салютую. Считаю. Два человека остановили твою группу.
– Хороший снайпер с хорошей позиции сдержит батальон. – Он опередил Терона. – Ничего не говори. Я наперед знаю, что ты хочешь сказать. Я не стану извлекать из этого никаких уроков. Я не аналитик, ясно?
«Ты педераст», – улыбнулся американец.
– В следующий раз я наплюю на схемы, построения и правила, – пообещал Шавхелишвили. – Вся эта дрянь сажает мое нутро. Я сегодня должен был руководствоваться не схемами, а шестым чувством. Как ты. – И это прозвучало похвалой. – Шерхан усмехнулся: – Знаешь, Гвидо, сегодня инстинкт бойца чуть не спас Винсента...
Полная зачистка, в которой не сомневался Шавхелишвили, превратилась в полный провал. Но он не отступил от правил и запросил по рации доклад
Не изрядно потрепанная, но выпотрошенная группа «Delta G-Force» покидала объект впервые так: не произведя окончательный осмотр с полной проверкой тех мест, где еще могли укрываться злоумышленники. Но не все так плохо. Шавхелишвили в актив записал поимку полковника Главного разведывательного управления. Он стоил восьми бойцов, родственникам которых вскоре вручат аккуратно сложенные национальные флаги Грузии. В конкретной ситуации – да, стоил. И хватит об этом.
Глава 17
«Взаперти»
Поджидая Джемала, Гвидо Терон предался воспоминаниям. Он не раз возвращался к теме
