белый шарф. Рядом Сергей, «мокрый асфальт» по кликухе Боксер и незнакомый скин с порезами на гладко обритом черепе отгадывали кроссворд в брошенной кем-то на сиденье газете. Второй «мокрый асфальт» дремал, на соседних скамьях Роммель, Аякс и Молодой слушали анекдот про литовскую школу, который рассказывал высокий парень, не бритый, зато в «конской хулиганке»7, повязанной на поясе под бомбером. Кто-то мрачно курил в форточку; сосед, единственный, кажется, кто на акцию напялил белые шнурки, дернул его за цепь на штанах:

— Иди в тамбур.

— Отвали, — лениво огрызнулся тот. — Я никому не мешаю.

Первый не отстал.

— Иди в тамбур курить, в вагоне уже до хрена народу.

Скин вздохнул, выкинул окурок и уселся на сиденье — скучно, даже огрызаться нет настроения. Лениво звучали голоса:

— Погода — пиздец…

— Долго там еще ехать?

— Минут двадцать.

— Тварь… Все настроение — на хрен.

— Уходить-то там как?

— Да уйдем… — меланхолично отозвались сзади. — Что, в первый раз, что ли?

Свет еще не включили. В вагоне царил полумрак. Перестук колес, частые свистки. Дождь усиливался, сек грязные окна косыми пунктирными каплями. Народу входило больше, поэтому они уступали места, собираясь у выходов, в тамбурах. Курили, травили анекдоты, тянули время. Прошло минут двадцать. Роммель наконец расшевелил свое войско.

— Внимание! Через одну выходим. Чего? Да, после этой.

Квас уже переместился в тамбур, курил. Вся бригада столпилась у одних дверей, Квас потерял Сергея, его зажали в угол. Боком к нему стоял незнакомый скин с зеленой нашивкой «Войковского фронта»8. Прислонился лбом к стеклу, поезд трясло. Все перебрасывались короткими фразами, курили, как паровозы. Близость дела сказывалась на настроении. И погода. В воздухе физически ощущалась влага, холодные капли дождя влетали сквозь щели. Быстро темнело. Сильно воняло мочей — промежутки между вагонами активно использовались как сортир бойцами и штатской публикой. Наконец поезд стал тормозить.

— Готовимся, готовимся! — послышались возгласы.

Некоторые приникли к окнам, пытаясь разглядеть будущее поле боя. Роммель усмехнулся.

— Да не здесь. Нам еще пешком знаешь сколько пиздюхать?

Поезд вздрогнул, дернулся и остановился. Двери разинулись, как пасть. Скины кучей ринулись наружу, подталкивая друг друга локтями. Кто-то загрохал кулаком в дверь между тамбурами:

— Хорош ссать, все уже выходят!

— Пацаны, не теряться!

— Все, все, выходим!

— Заебал на ноги наступать!

— Оп-па!

Дождь уже не похлестывал, а нехотя капал с темного неба. Бригада стояла двумя тесными кучками у кирпичной тумбы с расписанием поездов. С интересом и незлобными комментариями разглядывали небрежные надписи зеленой краской: 'Jungle Rock', 'Ice Cube' и ниже — 'Скины — уроды!' Тупо мельтешащие по своим делам люди оглядывались на них. Обе группы перекликались, не потерялся ли кто. Плясали огоньки сигарет. Вроде все были на месте. Густой колонной они шагали по загаженному бомжами подземному переходу. Только здесь Квас отыскал, наконец, Сергея. У самой автобусной остановки все войско с ходу уперлось на двух деятелей в 'несуразных', как выражался Роммель, штанах. Мороженое, которое они ели под дождем, сразу комами застряло в рэперских глотках. Аякс вежливо попросил мороженое. Рэперы его отдали, в виде уплаты получив несколько пинков и зуботычин. Роммель, комментируя каждую зуботычину, мотивировал их тем, что 'вы, ребята, одеты как черные расисты!' Потом Боксер обвинил их в том, что это именно они написали 'Скины — уроды!' 'Ты сам урод, понял?!' — крикнул один из пионеров, и наотмашь врезал тому, кто повыше.

— Недосуг об вас мараться, ублюдки. — бросил им на прощание Боксер, плюнув обоим на трубы. — Вы даже не представляете, как вам повезло. Живите, козлы! Привет Михею!

Разминка закончилась. Довольно стройной колонной бригада затопала по обочине шоссе. Квас слышал, как пластается грязь под ботинками. Мерный шум множества шагов сплачивал. Они теперь представляли собой не толпу, где половина была незнакома или малознакома между собой, а единый организм, шедший под командованием к намеченой цели. Это была уже армия, пусть небольшая, но армия, спаянная одной идеей, этим паршивым вечером, шумом собственных шагов. Квас шагал за Поваром, машинально подстраиваясь, чтобы идти в ногу. Это было трудно — Повар слегка прихрамывал, да и передние постоянно ломали шаг. От курева спеклось в горле. Квас достал медовый «холлс», и леденцы тут же пошли по рукам.

Шли уже минут тридцать. С одной стороны шоссе тянулось редколесье, за которым темнели ряды «ракушек», а еще дальше светились окна четырехэтажных «немецких» домов. С другой стороны — тропинка, отделенная от шоссе кустарником, а за ней мокли под дождем дачи. Сильно пахло мокрой листвой, мокрым разбухшим деревом. Стойко держался аромат недалекой помойки.

— Шаг прибавили, не успеем!

Колонна захлюпала по грязи энергичней. Дачи слева закончились. Темнела за четырьмя рядами «ракушек» многоэтажная блочная башня. У подъезда было людно — прыгали звездочки сигарет, то и дело вспыхивал нарочито развязный смех, часто доносился мат. Тусклые звуки мокрого вечера и яркие звуки гуляющей молодежи вдруг перечеркнуло дребезжание пустой пивной банки, отброшенной чьей-то ногой.

— Оп-па, клоуны!

Роммель с сомнением посмотрел на часы — это было не то место, куда они стремились.

— Проверим, хрен с вами. Только не все — человек десять, и побыстрее.

Аякс, Молодой, Сергей, Квас и с ними еще четверо внезапно вышли из-за ракушек. Пряхи и цепи в опущенных руках были готовы к бою. Все воинство напряженно замерло за «ракушками»- ловили каждый звук, надеялись, что это рэперы, что сейчас они их сомнут, разгонят, вдолбят в асфальт упавших. Бездействие уже начинало бесить.

Увидев бритых, компания резко замолкла, сбилась в кучу и отступила к подъезду. Обе группы некоторое время молчали, только дрожали в руках у некоторых сигареты. Между ними, как пограничные вехи, стояли на асфальте две бутылки аперитива.

— Ну, кто тут рэпер, выходи! — задорно спросил Аякс.

Молчание.

— Чего молчите? Рэпера, давай, выходи, ну!

— Мы не рэперы.

— А кто такие?

— Мы, вот, живем здесь…

— А чего это вы, мужики, за девчонками прячетесь, а? Выходите-ка на свет, мы на ваши штаны поглядим. (За «ракушками»- взлет надежд!)

Ребята, подталкивая друг друга, обреченно вышли. Так, ребята как ребята. Несколько в бомберах, но бомбера ведь носят все кому не лень. Один малорослый металлюга.

— Ладно, мужики, извините, обознались. Все нормально, отдыхайте дальше.

Колонна опять проходила по какому-то совсем небольшому дачному поселку. То и дело чернели недостроенные громады бандитских особняков.

— Не хило братки строятся.

— А пусть строятся. Все равно им всем пиздец скоро. Как Муссолини, за год, да, всех братков перестрелял?