85 Вожатый стал; и я промолвил тени,

Которая ругалась всем дурным:

«Кто ты, к другим столь злобный средь мучений?»

88 'А сам ты кто, ступающий другим

На лица в Антеноре, — он ответил, —

Больней, чем если бы ты был живым?'

91 'Я жив, и ты бы утешенье встретил, —

Был мой ответ, — когда б из рода в род

В моих созвучьях я тебя отметил'.

94 И он сказал: 'Хочу наоборот.

Отстань, уйди; хитрец ты плоховатый:

Нашел, чем льстить средь ледяных болот!'

97 Вцепясь ему в затылок волосатый,

Я так сказал: 'Себя ты назовешь

Иль без волос останешься, проклятый!'

100 И он в ответ: 'Раз ты мне космы рвешь,

Я не скажу, не обнаружу, кто я,

Хотя б меня ты изувечил сплошь'.

103 Уже, рукой в его загривке роя,

Я не одну ему повыдрал прядь,

А он глядел все книзу, громко воя.

106 Вдруг кто-то крикнул: 'Бокка, брось орать!

И без того уж челюстью грохочешь.

Разлаялся! Кой черт с тобой опять?'

109 'Теперь молчи, — сказал я, — если хочешь,

Предатель гнусный! В мире свой позор

Через меня навеки ты упрочишь'.

112 'Ступай, — сказал он, — врать тебе простор.

Но твой рассказ пусть в точности означит

И этого, что на язык так скор.

115 Он по французским денежкам здесь плачет.

'Дуэра479, — ты расскажешь, — водворен

Там, где в прохладце грешный люд маячит'

118 А если спросят, кто еще, то вон —

Здесь Беккерия480, ближе братьи прочей,

Которому нашейник481 рассечен;

121 Там Джанни Сольданьер482 потупил очи,

И Ганеллон, и Тебальделло с ним,483

Тот, что Фаэнцу отомкнул средь ночи'.

124 Мы отошли, и тут глазам моим

Предстали двое, в яме леденея;

Один, как шапкой, был накрыт другим.

127 Как хлеб грызет голодный, стервенея,

Так верхний зубы нижнему вонзал

Туда, где мозг смыкаются и шея.

130 И сам Тидей не яростней глодал

Лоб Меналиппа, в час перед кончиной,484

Чем этот призрак череп пожирал.

133 'Ты, одержимый злобою звериной

К тому, кого ты истерзал, жуя,

Скажи, — промолвил я, — что ей причиной.

136 И если праведна вражда твоя, —

Узнав, кто вы и чем ты так обижен,

Тебе на свете послужу и я,

139 Пока не станет мой язык недвижен'.

1 Подняв уста от мерзостного брашна,

Он вытер свой окровавленный рот

О волосы, в которых грыз так страшно,

4 Потом сказал: 'Отчаянных невзгод

Ты в скорбном сердце обновляешь бремя;

Не только речь, и мысль о них гнетет.

7 Но если слово прорастет, как семя,

Хулой врагу, которого гложу,

Я рад вещать и плакать в то же время.

10 Не знаю, кто ты, как прошел межу

Печальных стран, откуда нет возврата,

Но ты тосканец, как на слух сужу.

13 Я графом Уголино был когда-то,

Архиепископом Руджери — он;485

Недаром здесь мы ближе, чем два брата.