Так бел, что снега не найти такого.
Дарили миром и отрадой пыла,
Которые они на крыльях мчат.
Посереди такая густота,
Ни зрению, ни блеску не вредило;
По степени достоинства вселенной,
И от нее не может быть щита.
Полн древнею и новою толпой,1753
Взирал, любя, к одной мете священной.
Им в очи блещешь, умиротворяя,
Склони свой взор над нашею грозой!
Где с милым сыном в высях горних стран
Кружит Гелика,1754 день за днем сверкая,
Дивились, созерцая величавый
Над миром вознесенный Латеран1755, —
В мир вечности из времени вступив,
Из стен Фьоренцы в мудрый град и здравый,
Душой меж ним и радостью раздвоен,
Я был охотно глух и молчалив.
Осматривает свой обетный храм,
Надеясь рассказать, как он устроен, —
Я озирал ряды ступеней стройных,
То в высоту, то вниз, то по кругам.
Украшенных улыбкой и лучом,
И обликов почтенных и спокойных.
Воспринял общее строенье Рая,
Внимательней не медля ни на чем,
И госпожу мою спросить желал
О том, чего не постигал, взирая.
И некий старец1756 в ризе белоснежной
На месте Беатриче мне предстал.
Взор и лицо, и он так ласков был,
Как только может быть родитель нежный.
И он: 'К тебе твоим я послан другом,
Чтоб ты свое желанье завершил.
Ее увидишь ты, еще светлей,
На троне, ей сужденном по заслугам'.
И мне она явилась осененной
Венцом из отражаемых лучей.
Так отдален не будет смертный глаз,
На дно морской пучины погруженный,
Но это мне не затмевало взгляда,
И лик ее в сквозной среде не гас.
Ты, чтобы помощь свыше мне подать,
Оставившая след свой в глубях Ада,
Твоих щедрот и воли благородной
Я признаю и мощь и благодать.
Они по всем дорогам провели,
Где власть твоя могла быть путеводной.