Предстали взорам доблестные тени,
И я ликую сердцем, их видав.
Меж коих были Гектор, и Эней,
И хищноокий Цезарь, друг сражений.
Сидели возле, и с отцом — Лавина;
Брут, первый консул, был в кругу теней;
И Гракхов мать, и та, чей муж Катон;
Поодаль я заметил Саладина.
Я увидал: учитель тех, кто знает,
Семьей мудролюбивой окружен.
И с ним Платон; весь сонм всеведца чтит;
Здесь тот, кто мир случайным полагает,
Здесь Диоген, Фалес с Анаксагором,
Зенон, и Эмпедокл, и Гераклит;
Целебных качеств; Сенека, Орфей,
Лин, Туллий; дальше представали взорам
Там — Гиппократ, Гален и Авиценна,
Аверроис, толковник новых дней.44
Мне нужно быстро молвить обо всем,
И часто речь моя несовершенна.
Из тихой, сени в воздух потрясенный
Уже иным мы движемся путем,
ПЕСНЬ ПЯТАЯ
Вниз во второй; он менее, чем тот,
Но больших мук в нем слышен стон печальный.
Допрос и суд свершает у порога
И взмахами хвоста на муку шлет.
Пред ним предстанет с повестью своей,
Он, согрешенья различая строго,
Хвост обвивая столько раз вкруг тела,
На сколько ей спуститься ступеней.
Подходят души чередой на суд:
Промолвила, вняла и вглубь слетела.
Вскричал Минос, меня окинув взглядом
И прерывая свой жестокий труд, —
Не обольщайся, что легко войти!'
И вождь в ответ: 'Тому, кто сходит Адом,
Того хотят — там, где исполнить властны
То, что хотят. И речи прекрати'.
И дальний стон; вот я пришел туда,
Где плач в меня ударил многогласный.
И словно воет глубина морская,
Когда двух вихрей злобствует вражда.
Мчит сонмы душ среди окрестной мглы
И мучит их, крутя и истязая.
Взлетают крики, жалобы и пени,
На господа ужасные хулы.