– Первый раз просто бросилась на нее и едва не задушила, расцарапала ей все лицо, мы даже вызывали «неотложку»... Во второй раз умудрилась подсыпать ей в еду битое стекло... Согласитесь, после такого жить им под одной крышей было невозможно! И вообще, это же... Я решил, что у Майи нелады с психикой, доктор тоже так счел, ну не в тюрьму же ее было...

Мужчины немного помолчали, затем вновь задал вопрос Поремский.

– Мы, конечно, проверим ваши показания, – произнес он. – Но вам не кажется, что лечение Майи слишком затянулось? Девочка провела в больнице несколько месяцев, ее там многие считали сиротой, поскольку никто ни разу Майю не навещал.

Игорь Викторович начал стремительно краснеть, потом закашлялся и, наконец, видимо так и не придумав никаких объяснений, сказал правду:

– Моя жена была категорически против того, чтобы забрать ее домой, и ее можно понять... К тому же, несмотря на лечение, никаких улучшений, по словам доктора, так и не наступило... Я звонил раза три, спрашивал...

– Ну а прежде, когда ваша первая жена была жива, у дочери не наблюдалось каких-либо отклонений в психике?

Игорь Викторович, прежде чем ответить, ненадолго задумался.

– Как вам сказать... Мне всегда казалось, что Майя для девочки ее возраста слишком сильно любит Милу... У нее на все случаи жизни была только мама, даже подружек не водилось. Они очень похожи, обе нервные... были... А каких-то отклонений – нет, не наблюдалось, все началось потом...

– Вам имя Петра Муштаева о чем-либо говорит? Вопрос задал вновь Колокатов.

– Что?.. – Колычев слегка вздрогнул от неожиданности. – Какой Муштаев?.. Это что, тот психиатр, который ее забрал из больницы?.. Так я его ни разу не видел... Как зовут, тоже не знаю.

Поремский пододвинул Игорю Викторовичу фотографию, заранее изъятую из дела Муштаева:

– Взгляните сюда, может быть, припомните? Некоторое время Колычев разглядывал снимок с видимым отвращением, наконец, уверенно мотнул головой:

– Никогда в жизни этого типа не встречал. Сразу видно, отморозок! – И, немного помолчав, совсем другим голосом, тихим, с хрипотцой, поинтересовался: – Товарищ следователь, я спросить хотел... Когда мне можно будет забрать Майю... Я насчет похорон...

Дмитрий Сергеевич Колокатов опередил Поремского:

– Если вы имеете в виду нормальные похороны, то хоронить там, по сути дела, нечего! – И, не обратив ни малейшего внимания на то, как побелел Колычев, добавил: – Вы же наверняка служили в свое время в армии, должны представлять, что остается от человека, погибшего в эпицентре взрыва!

– Боже мой... – пролепетал бизнесмен, и Поремскому показалось, что этот здоровый мужик сейчас грохнется в обморок. Но Володя Яковлев уже протягивал ему стакан с водой, среагировав раньше остальных.

Поремский бросил на Колокатова красноречивый взгляд и, дождавшись, когда Игорь Викторович допьет большими глотками воду, гораздо мягче, чем прежде, произнес:

– Мы выдадим вам останки и все необходимые бумаги максимум дня через два, эксперты уже завершают свою работу... Вы в состоянии сами добраться до дома?

– У меня внизу машина... – пробормотал Колычев. – За рулем жена... Я могу идти?

– Распишитесь в протоколе и давайте ваш пропуск, – вздохнул Поремский. И, дождавшись, когда отец Майи покинет кабинет, резко развернулся в сторону невозмутимо сидевшего на своем месте Дмитрия Сергеевича: – Ну Колокатов, твое счастье, что на моем месте не Александр Борисович сидит! А главное – не Меркулов! После таких штучек тебя вмиг от следствия отстранили бы!

– Меня?! И за что же, спрашивается? – Казалось, Колокатов изумлен вполне искренне.

– Соображать надо, что девчонке он отец. – Володя Яковлев смотрел на Дмитрия с сожалением.

– Да ну? Скажешь тоже, отец! Дерьмо он!

– А кто ты сам, если элементарных вещей не понимаешь? – вновь взорвался Поремский. – А если б мужик тут в обморок грохнулся или, того хлеще, прямиком от нас да в лечебницу?

– Митя, ты не прав... – Щеткин поднялся со своего места. – Разве так можно? Он не просто свидетель, он, можно сказать, пострадавший...

Дмитрий Сергеевич криво усмехнулся и, оглядев ополчившихся на него коллег, пожал плечами:

– Я смотрю, у вас тут... дружная компания единомышленников подобралась... Ладно, понадоблюсь, обращайтесь в любое удобное для вас время... Оревуар!..

И он при полном молчании остальных покинул кабинет Поремского.

– Вот же... – вздохнул обычно скупой на проявление эмоций Яковлев. – Случись что с этим Колычевым во время дознания, нас ведь и самих могли запросто от следствия отстранить... Не понимает, похоже?

– Да все он понимает! – огрызнулся Поремский. – Сволочь и карьерист, завидует, что не его во главе расследования поставили, вот и гадит... Никогда в жизни Сан Борисыч не ввел бы этого типа в бригаду.

– Как он там, кстати, – поинтересовался Яковлев, – есть новости?

– Он более-менее так же, – негромко сообщил Щеткин. – Я был у него...

И, обнаружив, что оба Владимира уставились на него с удивлением, пояснил:

– Мы с Сашей учились вместе и вообще-то друзья...

– Правда? – спросил Поремский. – Вот так так!.. Слушай, а как ты туда прорвался? Там же Ирина Генриховна! Она даже Меркулова оттуда вытолкала чуть ли не в спину.

– Я? – улыбнулся Щеткин. – Пробрался через дырку в заборе, в палату просто постучал и вошел... А там уж Саня сам за меня заступился. Я совсем недолго был.

– И что?

– Если честно, пока неважно... Весь в проводах каких-то лежит, бинты, конечно... Говорит пока с трудом...

– Я слышал, – мрачно бросил Поремский, – доктора ему инвалидность пророчат.

– Насчет инвалидности не знаю, но выглядит он не очень... – вздохнул Щеткин.

Мужчины хмуро помолчали, наконец со своего места поднялся Володя Яковлев.

– Ладно, мужики, мне через полтора часа нужно быть в психбольнице... С главврачом встречаюсь.

– По-моему, наши коллеги из ФСБ его уже сквозь все свои прессы пропустили... У меня копия протокола дознания этого типа есть. Клянется-божится, что он тут и вовсе ни при чем, брал того психиатра на временную работу заведующий отделением, а главный вроде бы и в глаза этого типа не видел: подписал бумажку вслепую.

– Я в курсе, – кивнул Яковлев. – Поэтому встреча с главным у меня формальная, а неформально буду отлавливать остальных... Заведующий отделением как-то очень кстати ушел в отпуск, и в Москве его нет, ты в курсе?

Поремский кивнул.

– Причем, – продолжил Володя, – что интересно? Уехал он на юга, но не в конкретное место, а путешествует по побережью на своей машине.

– Юга наши?

– Не-а, Крым... Пока с Украиной свяжешься, пока то да се... Словом, про заведующего можно забыть. А вот старшая медсестра там, мне коллеги шепнули, вроде бы его любовница... Если так, должна знать чуть больше остальных... Ладно, мужики, пока!

В тот момент когда Володя Яковлев подходил к ближайшей станции метро, Константин Дмитриевич Меркулов, совершенно безрезультатно пытавшийся дозвониться с самого утра до генерала Грязнова и решивший в итоге поехать к нему самолично, как раз выбирался из своей машины, припаркованной на служебной стоянке.

Спустя еще десять минут, убедившись, что Вячеслав Иванович в данный момент находится в своем служебном кабинете, просто, видимо, трубку не берет, Меркулов уже стучался в нужную ему дверь. Которую и распахнул, не дождавшись никакой реакции изнутри.

– Слушай, Слава... – Что именно собирался сказать Грязнову, Константин Дмитриевич забыл сразу же, как только увидел открывшуюся ему картину.

В кабинете генерала царил настоящий разгром: распахнутые шкафы и даже сейф, выдвинутые ящики письменного стола, огромная картонная коробка посередине помещения, в которую в момент появления