Негаснущее пламя потушить. Но стала бесконечной для меня Разлуки нашей ночь. Дождусь ли дня? Я так страданья книгу изучил, Что все страданий виды различил: С богатством разлученье — это знай — Беда для тех, кто в бренном видит рай. Отторженность от милых, от друзей — Для сердца благородного больней. Разлука с близкими, с семьей своей, Еще ужасней, нет ее страшней. Как пережить разлуку, коль в крови, Коль в существе твоем — болезнь любви? Не равны тягостью рода разлук, Но всякая из них — источник мук. Тягчайшая из них, когда пути Не смог ты сердцем к Истине найти. Все — кроме первого — рода разлук Я испытал и стал горнилом мук. Но человек, пускай всего лишен, Коль сердцем тверд, не ослабеет он. Пускай в душе предела мукам нет, Тогда надежда свой подъемлет свет, И мы к устам тот кубок поднесем, Наполненный слияния вином. Зови его напитком бытия. Навек в нем возродится жизнь твоя. О боже, новой жизни весть яви! Надежду дай страдальцу Навои! Когда, после завоевания Магриба, Искандар направлялся в Рум, народ страны Кирван пожаловался ему на притеснение яджуджей. И он, чтобы закрыть дорогу этому бедствию, строит стену; и строители, подобные ученым-геометрам, и каменщики, подобные звездочетам, шнуром наметили место стены. И литейщики, по мысли Утарида, и кузнецы, по знаку Сухейля, заливая гипс расплавленной бронзой, а известь блестящей сталью, возвели стену до небесного купола
Тот, кто событья века записал, Так мускусом по амбре начертал: Когда правитель Рума, скажешь ты, Дошел до крайней западной черты — На западе увидел племя он, Чьей злобой род людской был изнурен. Хан из улуса к Искандару в плен Попал — и милость получил взамен. Он, покорясь румийскому ярму, Привел все племя в подданство ему. Им Искандар сказал: «Вы все со мной, Чтоб верность доказать, пойдете в бой, Чтоб муравьев огромных истребить, Мир от опасности освободить!» «О царь! — сказало войско дикарей, — Опора мира и вселенной всей! Коль этих муравьев мы перебьем,
