Румийца у своих не видя ног,[16]Дара смириться и простить не мог.Румиец должен был перед ДаройСклониться или выйти с ним на бой.Два льва, два равных силою своейСошлись; но — кто моложе, тот смелей.Так не страшись, когда вражда идет, —Враг тоже полон страха и забот.Когда враждой два змея возгорят,Какая разница — чей больше клад?Акула — как ни велика она —Киту, владыке моря, не страшна.Так Искандар в те дни беспечен былИ небеса за все благодарил.Но от Дары явился вдруг гонец,С поклонами вошел он во дворец.И пожелал перед царем предстать,Дабы наказ Дары пересказать.Увидев шаха и его престол,Подножье трона бородой подмел.Почтительно он восхвалил царя,С достоинством благословил царя.Честь Искандар явить хотел гонцу,Перед собой он сесть велел гонцу.Посол смиренно сел у царских ногИ от смущенья говорить не мог.Фарр Искандара ослепил егоИ языка и чувств лишил его.Тут понял Искандар: посол смущен,Молчит, священным блеском устрашен,Со свитою он разговор завел,Чтоб понемногу тот в себя пришел.Когда смятенье гостя улеглось,Ему он задал царственный вопрос:«По-доброму ли шах Дара здоров,Счастливейший, как древний Кей-Хосров?»Ответил гость и прах поцеловал,И вновь владыка Рума вопрошал:«Коль мир у вас и счастье и покой,С какою вестью послан ты Дарой?»И, вновь пред ним поцеловавши прах,Посол ответил: «О великий шах,Я пред величием твоим дрожу,Но раз ты повелел — я все скажу.Отец твой — венценосный ФайлакусС Дарой когда-то заключил союз.И десять сотен слитков золотыхПлатил Даре, по договору их.Прошло три года, как отец твой шахВ небесных наслаждается садах.
