Из-за ее пленительной игры Так много проглотил я камфары, Что охладил навек я плоть свою; Пред пологом камфарным я стою: Пусть ваш слуга, Кафуром наречен, От полога не будет отлучен!» Их поразил мой искренний рассказ. Они осмотр устроили тотчас И, убедившись в том, что был я прав, Мне выказали дружбу, приласкав. Вступил в девичий заповедник я. Служил ходже как собеседник я. Пред пологом — советник я ходжи, За пологом — наперсник госпожи, И так как нас сближало ремесло, То смысл существованье обрело. Когда я, жизни смысл уразумев, Стал вслушиваться в сладостный напев, Его тоски я глубину постиг; Был голосом влюбленной — каждый стих, Унылы были звуки в тех стихах, Звенела боль разлуки в тех стихах. Людей вдали, со мной наедине, Красавица рыдала в тишине… Она явила мне свой добрый нрав, Меня своим наперсником избрав, До полночи беседуя со мной, Томления не ведая со мной, А если сон чуждался госпожи. Она просила: «Сказку расскажи». Я сказкою спешил ее развлечь, И если шла о расставанье речь, Блестели слезы на ее глазах, Открылась правда мне в ее слезах: Красавица в кого-то влюблена, Разлукой отуманена луна, В нее вонзила тернии любовь, Да так, что в голос просочилась кровь. Она бы в муках изошла, сгорев, Когда б не превратила боль в напев. Я слушал звуки: в них любовь жива, — Услышать я хотел ее слова. И вот, когда я не внимал игре, Я говорил о зле и о добре, Я речи заводил издалека, Желая откровенности, пока Не стал послушен мне ее огонь, Ее гордыни норовистый конь. Тут я сказал: «О светлая звезда, Пусть горя ты не узришь никогда!
