говорят люди, когда я знакомлюсь с ними? Это как они любят или попросту обожают мою телевизионную «Нимфетку».

Гумберт. Я что-то смутно припоминаю…

Куильти. Браво! Я порой себя спрашиваю, что, строго говоря, является более смутным — смутное воспоминание или смутное предчувствие? (К Вивиан.) Это вопрос философского порядка, дорогуша, не для твоих прелестных ушек. Призраки прошлого или фантомы будущего — что мы выберем?

Гумберт. Некоторые из моих лучших друзей фантомы.

Куильти. У вас есть чувство юмора, признаю. Но какой ветер! Quel vent! Хорошо, что не надел свой парик. Хотите папиросу?

Гумберт отказывается.

Куильти. Я обязан курить только «Дромки», но это другие. Это сигареты очень редкого испанского сорта, специально для меня изготовленные, для удовлетворения моих неотложных нужд.

(Сотрясается в омерзительном хихиканье.)

И всегда у вас здесь так дует?

В это время по зыблющейся лужайке приближаются фотограф и репортер, ведомые преподавателем, у которого на голове львиная шевелюра.

Преподаватель с шевелюрой. Мистер Куильти, городская газета желает поместить вашу фотографию.

Репортер. Как долго вы пробудете в Бердслее?

Куильти. Ах, не знаю. Неделю. Может быть, дольше.

Репортер. Вы продолжаете свою поездку с Восточного побережья в Аризону, так?

Куильти. Да. У меня там с несколькими веселыми компаньонами собственное ранчо.

Репортер. Вы выступаете в этом колледже с лекцией «Любовь к искусству». Что такое искусство, по- вашему?

У входа в снятый Гумбертом дом на Тэеровской улице, Бердслей. Это двухэтажный оштукатуренный дом с запущенной, заросшей пришлыми одуванчиками лужайкой, резко контрастирующей со смежным ухоженным садиком мисс Фентон Лебон, чье имя написано на почтовом ящике. Когда Гумберт подъезжает к дому, она у себя в саду проверяет состояние каких-то цветочных луковиц. Когда он проходит мимо нее к своему крыльцу, звуковая дорожка воспроизводит скороговорку его мысленной мольбы: «Только бы она не заметила меня, только бы мисс Фентон Лебон на заговорила со мной, пожалуйста, не позволяй…» Но ястребиный глаз старухи заметил приход соседа, и вот она уже сурово кланяется ему из-за живой изгороди сирени и лавровых кустов.

Мисс Лебон. Добрый день, профессор.

Гумберт. А. Да. Здравствуйте (предпринимает попытку укрыться в своем доме, но старуху не так-то просто угомонить).

Мисс Лебон. Не хочу показаться назойливой, но не кажется ли вам, что вы должны что-то сделать с этими джунглями (угрожающе наставляет перст на одуванчики).

Гумберт (пробуя немного пошутить). Сочувствие к цветам. Они переселенцы. Как и все мы, в определенном смысле.

Мисс Лебон. Я-то определенно нет. Могу ли я одолжить вам свою косилку?

Гумберт. Да. Спасибо. Может быть, в воскресенье.

Мисс Лебон. Вы выглядите изнуренным.

Гумберт. Да, много работы, знаете ли.

Мисс Лебон. Кстати, вы уверены в том, что ваша прелестная дочурка высыпается по ночам? Я заметила, что в ее спальне свет — то горит, то нет, то снова горит. И так всю ночь напролет. Ведь это ее окно, не так ли? У вас из кармана веревка свисает.

Гумберт. Ах, спасибо. Всякий раз, развязывая бандероль, я кладу веревку в карман. Так глупо.

Мисс Лебон. А теперь скажите мне, отчего ваша Долли никогда не приходит ко мне, когда бы ей вздумалось, и не сворачивается в клубок в удобном кресле, не берет все эти замечательные книги, которые подарила мне моя дорогая мать, когда я была ребенком? Не было бы это более полезным времяпрепровождением, чем часами слушать на полную громкость включенное радио?

Гумберт. Конечно. Во всех смыслах. Мы так и сделаем.

(Поднимается к двери.)

Гумберт (про себя). Надо было сказать: мы все эмигранты в этом мире. Верно — но поздно. Мерзкая старуха!

В доме Гумберта.

Удручающий вид беспорядка и запущенности во всех комнатах.

Гумберт (зовет). Ло! Лолита! Нет дома.

Рядом с телефоном в прихожей стоит открытая бутылка кока-колы с соломинкой. В гостиной косо стоит скамейка для ног, отодвинутая от мягкого кресла с кучей журналов, разбросанных вокруг на полу; тарелка с крошками стоит на телевизионном ящике; кипа тетрадок (руины экзаменационных проверок) оставлена Гумбертом на диване и вокруг него. На столике — маникюрные принадлежности Лолиты: бутылка лака для ногтей оставила на полированной поверхности бледное пятно; одна балетная туфля покоится на пианино, а другая одиноко прозябает на пороге соседней комнаты. В раковине на кухне — гора грязной посуды; бутылочные крышки разбросаны по столу, где муха прогуливается вокруг куриной косточки.

Прихожая. Лолита, ее школьная подруга Мона Даль (изящно одетая, опытная, холодная брюнетка) и двое йодростков входят в гостиную, где с необыкновенной, магической быстротой, будто ожидая их появления, начинает стонать и мяукать музыкальная пластинка. Гумберт выходит из своего кабинета на верхнюю площадку лестницы.

Гумберт (зовет). Лолита? Это ты?

Лолита (поднимаясь по ступенькам). Это я, и еще

Мона, Рекс и Рой.

Гумберт. Где вы были?

Лолита. Ах, в кондитерской. Я зашла домой за свитером и купальником.

Гумберт. Это еще зачем?

Jl о лит г (стягивает с лестничных перил оставленный там свитер). Мы идем в речной ПЛ- клуб.

Гумберт. Куда?

Лолита (ее голова, с растрепанными, как у Брижит Бардо, волосами, со смехом появляется из узкой проймы свитера). Пляжно-лодочный клуб. Отец Роя состоит его членом.

Гумберт. А теперь вот что. Во-первых, убери из гостиной теннисную ракету. И, во-вторых, сегодня слишком ветрено на реке.

Лолита. Ну, мы, может быть, только прогуляемся по клубу…

Гумберт. Кроме того, моя милая, тема лодочных увеселений не была особенно успешной в твоей юной жизни.

Лолита. Хорошо, хорошо, там можно заняться также…

Гумберт. Ты не пойдешь.

Лолита. Там есть зал для игры в кегли и настольный теннис…

Гумберт. Тебе нужно приготовить уроки. И прибраться!

Лолита. Началось…

Гумберт. Скажи своим приятелям, что ты не пойдешь.

Лолита. И не подумаю. Гумберт. Тогда я им скажу.

Он прочищает горло и сходит по лестнице. Лолита с лестничной площадки следит за тем, как он входит в гостиную. Музыка обрывается. Вполголоса чертыхаясь, Лолита сбегает вниз к своим приятелям, которые выходят из гостиной в прихожую, следуя за Гумбертом, принужденная улыбка и напускная небрежность которого не могут скрыть его неуклюжего хамства.

Мона. По правде говоря, сэр, мы собирались зайти туда совсем ненадолго.

Гумберт. Нет-нет-нет.

Рой. Хочу вас заверить, сэр, что вам совершенно не стоит беспокоиться.