вдруг увидел в соседней очереди Матта и Тиффани.
Бывшие друзья смотрели друг на друга не более секунды, но для них это мгновение превратилось в целую вечность. Оба чувствовали, что еще не время для примирения. Вот уже пятнадцать лет они не разговаривали и не встречались. Тиффани грустно посмотрела на Энжи и отвернулась. Каждая «пара» зашла в свой зал.
Но, может, однажды…
Элиот и Энжи пытались разобраться в рецепте сладких блинчиков. Маленькая девочка радостно улыбалась. Во время приготовления она вся вымазалась в кленовом сиропе. Уже темнело, свет заходящего солнца проникал на кухню и окрашивал стены в оранжевый цвет.
Возле микроволновки без звука работал телевизор. Показывали Кувейт и первое военное вторжение в Ирак.
По радио звучала песня группы «Ю-ту». Энжи отбивала такт деревянной лопаткой.
Элиот пытался проводить с дочерью как можно больше времени, иногда даже в ущерб работе. Он все так же интересовался своей профессией, но уже не старался подняться выше по служебной лестнице. Купер не гнался за славой. Для него благодарность в глазах пациентов значила намного больше.
В его жизни по-прежнему на первом месте стояла дочь. Теперь он понимал своего двойника, который был готов на все ради спасения Илены, но только не в ущерб Энжи. Глядя с любовью и нежностью на малышку, он не раз испытывал тревогу. Горький жизненный опыт привел его к пониманию: счастье не бывает долговечным. Уже шесть лет он чувствовал себя на седьмом небе, но знал, что это может закончиться в любой момент.
К счастью привыкаешь слишком быстро.
В шесть лет у Энжи начали выпадать молочные зубы.
Улыбаясь щербатым ртом, она старательно выводила в тетради буквы, сидя за стеклянным столом в гостиной. В комнату зашел Элиот и строго произнес:
— Я же говорил, чтобы ты выключала телевизор, когда делаешь уроки!
— Почему?
— Потому что, когда ты занята делом, не нужно отвлекаться.
— Но я и так не отвлекаюсь.
— Не издевайся надо мной…
Купер нашел пульт, спрятанный под подушками, и уже собирался выключить телевизор, как вдруг замер перед экраном.
Репортер рассказывал о встрече на высшем уровне в Рио-де-Жанейро. Обсуждались вопросы охраны окружающей среды. В течение нескольких минут Илена рассказывала об изменениях климата и уничтожении многих видов животных. В ее огромных глазах светилась тихая печаль. В углу экрана появилась надпись «Илена Круз, биолог».
— Папа, почему ты плачешь?
Элиот осторожно вылез из-под одеяла, не дожидаясь, когда зазвонит будильник. Рядом с ним на кровати лежала стюардесса, с которой он познакомился вчера в аэропорту, провожая Энжи к матери в Италию.
Доктор вышел на цыпочках из комнаты, принял душ и быстро оделся. На кухне он взял листок и карандаш и вдруг понял, что не помнит имени женщины, с которой провел ночь. Элиот решил: ничего страшного не произойдет, если он не обратится к случайной любовнице по имени.
Когда будешь уходить, положи, пожалуйста, ключи в почтовый ящик.
Спасибо за эту ночь.
И, может быть, до скорой встречи.
Элиот понимал: такая записка оскорбительна для любой женщины. Но его отношения с любовницами редко длились дольше недели. Много лет назад Купер решил, что не будет проводить много времени с женщинами, которых не любит. Конечно, со стороны Элиота это было лицемерием и трусостью. Но таким образом он, в своем понимании, хранил верность Илене.
Доктор быстро выпил кофе, схватил пончик и отправился на работу. Выходя, он взял свежую газету. На первой странице была большая фотография, на которой Рабин и Арафат пожимали друг другу руки под чутким надзором Билла Клинтона.
Конец лета. Небо полыхало бордовым пламенем, окрашивая морские волны в цвет заходящего солнца. Элиот припарковал машину возле дома. Он обещал, что приедет не поздно. Приходящая няня, присматривающая за Энжи во время отсутствия доктора, должна была уехать час назад.
— Энжи! — крикнул Купер, открывая дверь. — Это я!
Девочке было уже восемь лет, но каждый раз, когда он оставлял малышку одну, его не отпускала тревога.
— Все хорошо, дорогая?
Он услышал топот ее ножек по лестнице и, подняв голову, увидел, что по щекам девочки текут слезы.
— Что случилось, Энжи? — кинулся к ней Элиот.
Она крепко обняла отца, горько всхлипывая у него на груди.
— Растакуэр… — услышал Элиот сквозь рыдания.
— Что он натворил?
— Он… он умер.
Элиот взял девочку на руки и понес на второй этаж. Собака лежала на коврике, как будто спала.
— Ты вылечишь его? — умоляюще спросила Энжи. Ее рыдания стали еще громче при виде расстроенного отца. — Пожалуйста, вылечи его, папа!
— Он умер, дорогая, ему уже нельзя помочь.
— Умоляю тебя! — рыдала она, опустившись на колени.
Он поднял дочку и отнес в комнату.
— Он был уже старым, малышка. Это чудо, что Растакуэр так долго прожил.
Но Энжи не хотела слушать отца. Ей было больно, и ничто не могло ее утешить.
Девочка забралась в постель, накрыв голову подушкой. А Элиот сидел рядом, стараясь утешить ребенка.
Завтра все пройдет, забудется. Он хотел верить в это, хотя в его случае все было не так.
На следующий день Элиот и Энжи отправились в маленький лес Инглвуд на севере Сан-Франциско. Отец и дочь выбрали тихий, укромный уголок. Элиот вырыл небольшую ямку, в которой они и похоронили лабрадора.
— Как ты думаешь, папа, существует рай для собак? — спросила малышка.
— Не знаю, — ответил Элиот, накрывая могилку листьями и ветками. — Но если и есть, то Растакуэр точно окажется там.
Девочка тихо кивнула головой, вытирая слезы. Добрый верный пес был частью ее маленького
