Неизвестный голос внушил ей тревогу.

– У телефона.

– Простите, что беспокою. Говорит директор школы. Она вся сжалась.

– Я уверен, что все в порядке. Вы, наверно, просто забыли. Она схватилась за буфет.

– Но, поскольку от вас никто не звонил, я подумал, что мне лучше позвонить самому, чтобы узнать, действительно ли ваш племянник болен. Она сама почувствовала себя больной.

– Нет. – Во рту появился привкус горечи. – Я об этом ничего не знаю. Садясь сегодня утром в автобус, он выглядел прекрасно. Что случилось? Он жаловался на живот?

– В том-то и дело, миссис Маклейн. Никто не видел его, так что мы не могли его спросить об этом. Она чуть было не застонала.

– Я подумал, что вы держите его дома и просто забыли сообщить в школу. Так часто бывает. Но поскольку я знаю ситуацию, я счел не лишним позвонить. Просто на всякий случаи.

– На всякий случай?

– Ну, я не думаю, что с ним что-нибудь случилось, хотя никогда нельзя знать наверняка. К тому же и вчера его тоже не было.

Дрю стоял рядом с полицейским, опустив голову, внимательно рассматривал тротуар у входа в дядин дом.

Раздвижные двери резко и шумно открылись. Дрю отвернулся в сторону, увидев выбегающего дядю.

– Ты опоздал к ужину. Ты заставил нас переволноваться. Где, черт возьми, ты был?

– На кладбище, – сказал полицейский.

– Что?

– Плизант-Вью. В десяти милях отсюда.

– Да, я знаю, где это.

– Там недавно совершены акты вандализма. Подростки опрокидывали надгробия, вообще безобразничали. Не могу понять, что в этом занятного. Директор кладбища просил нас понаблюдать за этим местом, поэтому я всегда проезжаю там во время дежурств. Вчера утром я увидел этого юнца у могилы. Я не обратил на это особенного внимания, так как получил по радиосвязи сообщение о том, что происходит кража со взломом и что я должен, не теряя времени, ехать к винному магазину. Но этим утром я снова проезжал мимо кладбища и опять увидел там этого мальчика. Тогда я сказал себе: “Подожди-ка минутку”, – и остановился. Он у вас не очень-то разговорчивый, не так ли?

– Это точно, – сказала тетя.

– Даже когда я подошел к нему, он не обратил на меня никакого внимания. Он все продолжал смотреть на могилы. Я обошел его сзади и увидел, что фамилии на обеих плитах одинаковы.

– Маклейн, – сказал дядя.

– Да. Мужчина и женщина.

– Роберт и Сьюзен.

– Верно. Я спросил его, что он тут делает, и единственное, что он сказал мне, было: “Я разговариваю с мамой и папой”.

– О Боже.

– Затем он вытер глаза, но странно, я не увидел в них слез. Я подумал, что он, наверное, не один, но, оглянувшись, никого не нашел. Большинство детей, как вы знаете, обращают внимание на людей в полицейской форме. А он – ноль внимания. Только продолжал смотреть на могилы. Он не хотел назвать ни имени, ни сказать, где живет. Такой самостоятельный. Почему он не в школе? Что я мог сделать? Я привел его в участок.

– Правильно сделали, – сказал дядя.

– Я даже купил ему шоколадный батончик, но он так и не захотел говорить со мной, а в его бумажнике не было ни адреса, ни имени. Поэтому я стал звонить подряд всем Маклейнам из телефонной книги. Вы его опекун?

– Он сказал правду, – произнес дядя. – Там похоронены его родители.

– Мне его так жалко.

– Да, – сказал дядя, – это длинная печальная история. О, позвольте, я заплачу вам за шоколад, который вы ему купили.

– Да что вы. Я его угостил. К тому же он не притронулся к нему. Твердый характер.

– Да, – сказал дядя, – стойкий мальчик.

Миссис Кавендиш опустила указку, которой показывала что-то в таблице умножения, висевшей на классной доске.

– Эндрю, я задала тебе вопрос. Дети захихикали.

– Эндрю? – Миссис Кавендиш подошла к последней парте. Дрю, опустив голову на руки, спал. Она посмотрела на него и громко повторила: