– Послушай, мы же оба знаем, что не понадобится. Она внимательно помотрела на него.

– Яне понимаю, почему все время уступаю тебе.

Тем не менее, она выполнила его просьбу, и у он сразу почувствовал себя раскованнее. Он сел за стол и с жадностью набросился на сэндвичи. Хлеб был черствым, а салат и томаты слишком водянистыми, но после недавней полуголодной диеты, состоявшей из шоколадных батончиков, земляных орехов и сухофруктов, он не обращал на это внимания. Даже чересчур теплое молоко было приятным на вкус.

Сытная еда быстро разморила его. Он не спал тридцать шесть часов, и сейчас у него начали слипаться веки; тело изнывало от усталости. Он посмотрел на кровать.

– У меня не поворачивается язык попросить тебя еще об одной любезности.

Она обмакнула французскую булочку в кетчуп.

– До сих пор я ни в чем не отказывала тебе.

– Я бы хотел лечь спать.

– Ну, и какие проблемы? – Она откусила кусочек булочки, уронив каплю соуса на стол. – Значит, ложись спать.

– Я хочу, чтобы ты легла со мной.

– Что? – Ее глаза вспыхнули. – Послушай, ты не мог бы определиться со своими намерениями? Сначала ты кричишь, что даешь мне на ночь отставку, а теперь…

– Рядом со мной. И все. Ничего больше.

– Просто лечь в постель рядом с тобой? – нахмурилась она. – Ну-ну, давай. Ты же наверняка хочешь, чтобы я что-то делала?

– Чтобы ты легла спать. Так же, как и я.

Она явно была сбита с толку.

Он не знал, как объяснить ей, что не смог бы заснуть, не имея понятия, где и чем она займется. Если бы он сказал правду – что не мог полностью доверять ей свою жизнь, – она бы обиделась. Он заерзал на стуле, делая вид, будто испытывал замешательство.

– Видишь ли… В этом трудно признаться… Я… Мне… – Она выжидательно постукивала ногтями по столу.

– Мне нужно кого-нибудь держать за руку. Напряженное выражение медленно сползло с ее лица.

– Ничего более печального мне еще не доводилось… – она протянула ему ладонь.

Они прошли к софе, и он помог ей постелить простыню и надеть наволочки на две подушки, которые она достала из шкафа.

– Ночью будет холодно, – сказала она, расстелив два одеяла, и, вопреки своему замечанию о холоде, начала снимать халат.

– Нет, – прошептал он.

– Извини, сила привычки.

Она усмехнулась, застегнула халат и выключила свет.

Он забрался к ней под одеяло. В темноте ему было легче не поддаваться соблазнам ее близости. Он не лежал с женщиной в постели с 1979 года, и поэтому снова вспомнил Арлен. Прежняя профессия не позволяла ему лишний раз рисковать, связывая себя со многими женщинами. Для него была важна только Арлен, член его организации, – та, которую он решился полюбить. При мысли о ней у него пересохло в горле. Джина повернулась на другой бок, устраиваясь поудобнее, и он отвлек себя тем, что еще раз нащупал маузер, лежавший справа – там, куда бы она не добралась, не разбудив его.

Он вытянулся на мягком матраце – первом с того дня, как поступил в монастырь, – и попытался расслабиться.

– Приятного сна, – прошептала она ему на ухо.

Он очень надеялся, что ее пожелание сбудется. Как ни удивительно, именно так и случилось.

Точнее сказать, сновидений не было. Он спал мертвым сном, как убитый. Его разбудил какой-то странный мерцающий свет. Джины рядом уже не было. Он вздрогнул, резким движением сел на постели и понял, что мерцал телевизор. Чередующиеся изображения на экране заставили его подумать, что он еще спит и видит какой-то кошмарный сон. Перед ним мелькали бледные, как у покойников, лица подростков, одетых в униформу нацистских штурмовиков, – нет, он не мог не галлюцинировать – с большими круглыми серьгами в мочках ушей, со стоявшими торчком, как у могауков, лиловыми волосами. Женщины в черных кожаных куртках с заклепками поливали из огнеметов афишу, изображавшую взрыв водородной бомбы.

Перед телевизором покачивалась чья-то тень.

Он схватил маузер. Но вовремя остановился.

Тенью был силуэт Джины. Повернувшись, она вынула что-то из уха. Безумные изображения продолжали двигаться в полной тишине.

– Извини, – сказала она. – Я не думала, что телевизор разбудит тебя. Мне казалось, что если я включу наушник…

– Что это? – Он показал на экран.

– Эм Ти Ви. Я люблю музыкальные программы. А это панки.

– Кто?