— Безусловно нет, — сказал доктор Блайт. По тону, каким были произнесены эти слова, Джем понял все. Не стоило даже надеяться, что папа передумает или что мама попытается его переубедить. Было очевидно, что по данному вопросу папа и мама едины во мнении. Светло-карие глаза Джема потемнели от гнева и разочарования. Он свирепо уставился на своих жестоких родителей — тем более свирепо, что они были так раздражающе равнодушны к его свирепым взглядам и продолжали ужинать, как будто ничего ужасного не произошло и все было в полном порядке. Конечно, тетя Мэри Мерайя заметила его свирепые взгляды — ничто никогда не ускользало от ее мрачных бледно-голубых глаз, — но ее эти взгляды, кажется, лишь позабавили.

Весь день после обеда Джем играл с Берти Шекспиром Дрю — Уолтер ушел в старый Дом Мечты играть с Кеннетом и Персис Форд, — и Берти Шекспир сказал Джему, что все мальчишки из Глена пойдут вечером ко входу в гавань, в дом капитана Билла Тейлора — смотреть, как капитан вытатуирует змею на руке Джо Дрю. Он, Берти Шекспир, тоже пойдет, ведь Джо — его двоюродный брат, и не хочет ли Джем пойти вместе со всеми? Будет здорово интересно! Джем сразу же загорелся желанием присоединиться к Берти Шекспиру, а теперь ему заявляют, что об этом не может быть и речи.

— Хотя бы по той причине, — сказал папа, — что до входа в гавань слишком далеко. Эти мальчики наверняка вернутся домой очень поздно, а ты должен ложиться в восемь, сынок.

— Меня без всяких разговоров отправляли спать в семь каждый день, когда я была маленькой, — вставила тетя Мэри Мерайя.

— Ты должен подрасти, Джем, прежде чем сможешь уходить из дома так далеко по вечерам, — сказала мама.

— Ты сама сказала на прошлой неделе, что я уже большой! — возмущенно вскричал Джем. — Что я, по-твоему, младенец? Берти идет со всеми, а он мой ровесник.

— Столько случаев кори вокруг, — заметила тетя Мэри Мерайя мрачно. — Если бы ты пошел с этими детьми, Джеймс, ты мог бы заразиться корью.

Джем терпеть не мог, когда его называли «Джеймс». А она это делала постоянно.

— Я хочу заразиться корью, — заявил он раздраженно. Но затем, поймав взгляд папы, притих. Папа никому не позволял дерзить тете Мэри Мерайе. Джем ненавидел тетю Мэри Мерайю. Тетя Диана и тетя Марилла были восхитительные тети, но такая тетя, как тетя Мэри Мерайя, была чем-то совсем новым для Джема.

— Хорошо, — сказал он с вызовом, глядя на маму, чтобы ни у кого не было оснований предполагать, что он обращается к тете Мэри Мерайе, — если вы не хотите любить меня, никто вас не заставляет. Но как вам это понравится, если я уеду от вас и буду охотиться на тигров в Африке?

— В Африке нет тигров, дорогой, — сказала мама мягко.

— Ну тогда на львов! — закричал Джем. Они собираются вечно ставить ему на вид его ошибки, да? Они решили смеяться над ним, да? Ну, он им 'покажет! — Что, скажешь, в Африке нет львов? В Африке миллионы львов. Африка кишит львами!

Мама и папа опять только улыбнулись, к чему тетя Мэри Мерайя отнеслась весьма неодобрительно. На детскую дерзость и раздражительность никогда не следует смотреть сквозь пальцы.

— Скушай-ка лучше что-нибудь сладенькое, — сказала Сюзан, раздираемая с одной стороны сочувствием к Джиму, а с другой — убеждением, что доктор и миссис докторша совершенно правы, не позволяя ему идти с шайкой деревенских мальчишек к старому капитану Биллу Тейлору, этому пьянице, имеющему самую дурную репутацию. — Вот твой имбирный пряник со взбитыми сливками, Джем, дорогой.

Имбирный пряник со взбитыми сливками был любимым лакомством Джема. Но в этот вечер пряник не обладал волшебной силой, способной успокоить мятежную душу.

— Не хочу! — сказал он, надувшись, а затем встал и вышел из-за стола. У двери он обернулся, чтобы бросить им последний вызов. — Все равно не лягу спать раньше девяти. А как вырасту, так не буду ложиться спать никогда — нив жисть ! Буду гулять всю ночь… каждую ночь… и растатуируюсь весь — с ног до головы. И буду таким плохим — хуже некуда. Вот увидите!

— «Никогда в жизни» звучит гораздо лучше, чем «ни в жисть», дорогой, — заметила мама.

Неужели ничем их не пронять?

— Я полагаю, никого не интересует мое мнение, Ануся, но если бы я так разговаривала в детстве с моими родителями, мне всыпали бы по первое число, — сказала тетя Мэри Мерайя. — Очень жаль, что березовой розгой так пренебрегают теперь в некоторых домах.

— Маленький Джем не виноват, — резко отозвалась Сюзан, видя, что доктор и миссис докторша намерены промолчать. Но если Мэри Мерайе Блайт и такое должно сойти безнаказанно, то она, Сюзан, желала бы знать причину. — Это все Берти Шекспир Дрю подстрекал его — расписывал, до чего будет интересно посмотреть, как сделают татуировку Джо Дрю. Берти Шекспир вертелся тут все время после обеда и стянул из кухни лучшую алюминиевую кастрюлю. Сказал, что они играют в солдат и ему нужен шлем. Потом они делали лодочки из кровельной дранки и промокли насквозь, пуская их в ручье. А потом они целый час прыгали по саду, производя самые невероятные звуки, — изображали лягушек. Лягушек! Неудивительно, что маленький Джем утомлен и сам не свой. Это наиблаговоспитаннейший ребенок, какой только жил когда-либо на свете, когда он не доведен до полного изнеможения, — в этом можете не сомневаться!

К досаде Сюзан, тетя Мэри Мерайя ничего не ответила. Она никогда не говорила с Сюзан Бейкер за едой, тем самым выражая свое возмущение по тому поводу, что Сюзан вообще позволяют садиться за стол с семьей.

Аня и Сюзан подробно обсудили этот вопрос еще до приезда тети Мэри Мерайи. Сюзан, которая «знала свое место», никогда не садилась за стол вместе со всеми, когда в Инглсайде были гости.

— Но тетя Мэри Мерайя не гостья, — сказала Аня. — Она член семьи — так же, как и вы, Сюзан.

В конце концов Сюзан уступила — не без тайного удовлетворения; ей хотелось, чтобы Мэри Мерайя Блайт видела, что она, Сюзан, не просто прислуга. Сюзан никогда прежде не встречала тетю Мэри Мерайю, но племянница Сюзан, дочь ее сестры Матильды, одно время работала в Шарлоттауне у мисс Блайт и рассказывала Сюзан все о своей хозяйке.

— Я не собираюсь притворяться, Сюзан, будто очень рада предстоящему визиту тети Мэри Мерайи, особенно сейчас, — сказала Аня со всей откровенностью. — Но она написала Гилберту — спросила, можно ли ей приехать на несколько недель. А вы знаете, как доктор относится к таким вещам…

— Он имеет на это полное право, — твердо заявила Сюзан. — Что же еще делать человеку, как не стоять горой за родню? Но что касается «нескольких недель»… Знаете, миссис докторша, дорогая, я, конечно, не хотела бы видеть все в мрачном свете… но золовка моей сестры Матильды тоже приехала к ней на несколько недель, а прожила двадцать лет.

— Я думаю, нам нет нужды опасаться чего-либо в этом роде, Сюзан, — улыбнулась Аня. — У тети Мэри Мерайи есть отличный собственный дом в Шарлоттауне. Но он кажется ей теперь слишком большим, и ей в нем очень одиноко. Ее мать умерла два года назад — ей было восемьдесят пять, и тетя Мэри Мерайя заботливо ухаживала за ней, а теперь очень тяжело переносит утрату. Давайте постараемся сделать ее пребывание здесь как можно приятнее для нее, Сюзан.

— Я сделаю все, что от меня зависит, миссис докторша, дорогая. Разумеется, нам придется добавить доску к столу, но, в конечном счете, всегда лучше удлинять стол, чем укорачивать его.

— Мы не должны ставить цветы на стол, Сюзан, поскольку, как я поняла, они могут вызвать у нее приступ астмы. А от перца она чихает и у нее слезятся глаза, так что нам лучше от него отказаться. Кроме того, она подвержена частым головным болям, поэтому мы должны постараться не шуметь.

— Господи помилуй! Я никогда не замечала, чтобы вы с доктором особенно шумели. А если мне