мне вернули ключи. И будет лучше, если вы вызовете мне такси.
— Многие из наших жильцов встают поначалу не с той ноги.
— Я встал совершенно с той ноги, но, видимо, недостаточно ясно выразился. Если вы не…
— Мистер Кавендиш, почему бы вам сначала не позавтракать, а уж потом…
— Ключи!
— У нас есть подписанное вами разрешение хранить ваши ценности в сейфе администрации.
— Тогда мне придется поговорить с вашим управляющим.
— Это моя сестра. Сестра Нокс.
— Нокс? Управляющая?
— Да, сестра Нокс.
— Тогда — с кем-нибудь из попечительского совета. Или с хозяином этого заведения.
— Это я.
— Послушайте. — Я чувствовал себя Гулливером, связанным лилипутами. — Вы нарушаете этот чертов… Акт о правах человека, или как его там.
— Как вы скоро поймете, приступы гнева в «Доме Авроры» на пользу никому не идут.
— Попрошу ваш телефон. Хочу позвонить в полицию.
— Проживающим не разрешается…
— Я вам не какой-нибудь чертов проживающий! И поскольку вы не желаете вернуть мне ключи, я вернусь чуть позже, и не один, а с представителем закона, который будет очень, очень недоволен!
Я толкнул главную парадную дверь, но та с гораздо большей силой пихнула меня обратно. Какое-то чертово охранное устройство. Попробовал пожарный выход, находившийся в другом конце вестибюля. Закрыто. Невзирая на протесты миссис Джадд, я выбил шпингалет молоточком, дверь распахнулась, и я оказался на свободе. Черти собачьи, мороз огрел меня по лицу железной лопатой! Теперь-то я понял, почему северяне обзаводятся теплыми бородами и намазываются жиром. Я пошел по изгибающейся подъездной аллее с рододендронами в дырках от червей, подавляя искушение перейти на бег. Я не бегал с середины семидесятых. Когда я поравнялся с хитроумной газонокосилкой, из-под земли передо мной воздвигся, словно сказочный людоед, некий косматый великан в комбинезоне землекопа. Окровавленными своими ручищами он счищал с лезвий той зловещей штуковины останки ежа.
— Куда-то отбываете?
— Еще бы! В обитель жизни.
Я пошел дальше. Листья под моими ногами превращались в почву. Так уж оно устроено, деревья питаются самими собой. Обескураженный, я вдруг обнаружил, что аллея заворачивает обратно, к тому крылу, где располагалась столовая. Я не туда свернул. Бессмертные «Дома Авроры» наблюдали за мной через стеклянную стену.
— Зелень — это люди! — насмешливо обратился я к их пустым взорам. — Зелень делается из людей!
Они смотрели на меня в недоумении — я, увы, был Последним из своего Племени. Один из сморщенных, как печеное яблоко, обитателей постучал по стеклу и указал на что-то у меня за спиной. Я обернулся, и в тот же миг людоед перекинул меня через плечо, словно вязанку хвороста. При каждом его шаге у меня перехватывало дыхание.
— Я мог бы заняться кое-чем получше… — проговорил он, смердя удобрениями.
— Так пойди и займись!
Я тщетно пытался захватить его шею в замок, но он, по-моему, этого даже не заметил. Тогда я воспользовался своим языковым преимуществом, чтобы заставить злодея оторопеть:
— Ты, стервоза навозная, скотина щетинистая! Ур-род! Это же чертово нападение! Незаконное заточение!
Он стиснул меня своей медвежьей хваткой на несколько градусов крепче, чтобы заставить меня замолчать, и, боюсь, я укусил его за ухо. Это было стратегической ошибкой. Одним могучим рывком он спустил мои брюки — может, он собирался меня по-свойски оприходовать? Но то, что он сделал, было еще омерзительней. Распластав мою тушку на корпусе своей косилки, одной рукой он пригвоздил меня к ней, а в другой у него вдруг оказалась бамбуковая палка, которой он стал меня хлестать. Боль пронзала мои исхудалые ягодицы, и раз, и два, снова-снова, снова-снова, снова-снова!
Боже, какая это была боль!
Я орал, потом плакал, потом всхлипывал, умоляя его остановиться. Хрясть! Хрясть! Хрясть! В конце концов сестра Нокс приказала великану перестать. Ягодицы мои были двумя гигантскими осиными укусами! Женский голос прошипел мне в ухо:
— В том мире, что снаружи, вам не место. «Дом Авроры» — вот где вы теперь живете. До вас дошло, как все обстоит? Или мне следует попросить мистера Уизерса повторить процедуру?
«Скажи ей убираться ко всем чертям, — предупредил меня мой дух, — иначе потом пожалеешь».
«Скажи ей то, что она хочет услышать, — возопила моя нервная система, — иначе пожалеешь прямо сейчас».
Дух был настойчив, но плоть немощна.[152]
Меня отправили в мою комнату, лишив завтрака. Я обдумывал планы мести: судебные тяжбы, суровые приговоры. Обследовал свою камеру. Дверь запирается снаружи, замочной скважины нет. Окно открывается только на шесть дюймов. Сверхпрочные простыни из волокнистого материала, который идет на картонки для яиц, с пластиковой подкладкой. Сиденье кресла с моющимся покрытием. Ковер, не боящийся швабры. Обои, тоже моющиеся. Совмещенный санузел: мыло, шампунь, мочалка, потрепанное полотенце, окно отсутствует. Картинка, изображающая коттедж, с подписью: «Дом создается руками, очаг — сердцами». Перспективы для прорыва: хреновые донельзя.
И все же я верил, что заточение мое не продлится дольше чем до полудня. Что какой-нибудь из нескольких выходов непременно откроется. Управление осознает свою ошибку, будет без конца просить прощения, снимет с должности Нахрапистую Нокс и станет умолять меня принять денежную компенсацию. Или до Денхольма дойдет, что розыгрыш выходит ему боком, и он велит освободить меня. Или бухгалтер обнаружит, что счета никто не оплачивает, и меня выставят. Или, наконец, миссис Лэтем доложит о моем отсутствии, о моем исчезновении сообщат в «Криминальных хрониках Великобритании», и полиция примется меня разыскивать.
Около одиннадцати дверь была отперта. Я приготовился отвергать все извинения и так упереться рогом, чтобы довести их до отчаяния. В комнату вплыла некогда статная женщина. Семидесяти лет, восьмидесяти, восьмидесяти пяти — кто их знает, когда они настолько стареют? За ней, как борзая за хозяйкой, следовал какой-то рахитичный тип.
— Доброе утро, — начала женщина.
Я стоял и не предлагал своим визитерам сесть.
— Позволю себе не согласиться.
— Меня зовут Гвендолин Бендинкс.
— Я в этом не виноват.
Приведенная в замешательство, она уселась в кресле.
— Это, — она указала на своего пса, — Гордон Уорлок-Уильямс. Почему вы не садитесь? Мы возглавляем Комитет проживающих в «Доме Авроры».
— Очень рад за вас, но, поскольку я не…
— Я намеревалась представиться вам во время завтрака, но утренние неприятности случились раньше, чем мы смогли взять вас под свое крыло.
— Теперь все отшелушилось, Кавендиш, — прохрипел Гордон Уорлок-Уильямс. — Никто этого не помянет, вот те, будь спок.
Валлиец, да, он, должно быть, валлиец.
Миссис Бендинкс подалась вперед.
— Но поймите, мистер Кавендиш: здесь не приветствуют тех, кто раскачивает лодку.
— Ну так исключите меня! Я вас умоляю!
— Из «Дома Авроры» не исключают, — промычала священная корова, — но если ваше поведение того
