творится на Суоннекке ни полицию, ни своего редактора.

— У матери вы будете в безопасности?

— Пока в Приморской корпорации считают, что я мертва, Джо Нейпир не явится меня искать. Когда узнают, что нет… — Она пожимает плечами, событиями последних шести часов облаченная в панцирь фатализма. — В общем, в безопасности, а может, и нет. Приемлемая степень риска. Я не так часто занимаюсь подобного рода вещами, чтобы хорошо в этом разбираться.

Мильтон сует большие пальцы в карманы.

— Я отвезу вас обратно в Буэнас-Йербас. Одну минуту, пойду позвоню другу, чтобы он подогнал свой пикап.

— Хороший парень, — говорит Луиза, когда он уходит.

— Мильтону я бы доверила свою жизнь, — отвечает Хестер.

Мильтон подходит к засиженной мухами универсальной лавке, обслуживающей лагерь, стоянку трейлеров, отдыхающих, транспорт, едущий на Суоннекке, и отдельные дома, разбросанные в окрестностях. Из-за прилавка по радио доносится песня «Иглз».^[205] Мильтон бросает в прорезь телефона десятицентовик, оглядывается по сторонам и набирает номер, который помнит наизусть. Над охлаждающими башнями Суоннекке, словно злобные духи, вздымаются столбы водяного пара. Они маршируют на север, к Буэнас-Йербасу, и на юг, к Лос-Анджелесу. Забавно, думает Мильтон. Власть, время, гравитация, любовь. Те силы, что реально бьют тебя по заднице, всегда невидимы. Телефонная трубка отвечает:

— Алло?

— Алло, Нейпир? Это я. Слушайте, насчет этой женщины, по имени Луиза Рей. Ладно, предположим, что нет? Предположим, что она по-прежнему разгуливает по улицам, ест эскимо и платит по счетам? Ее координаты представляли бы для вас какую-то ценность? Да? И сколько? Нет, назовите цифру. Хорошо, умножьте на два… Нет? Приятно было побеседовать с вами, Нейпир, мне надо идти и… — Мильтон самодовольно ухмыляется, — обычный отчет в рамках одного рабочего дня, если вам угодно. Точно. Что? Нет, никто ее больше не видел, кроме Безумной Ван Зандт. Нет. Она о нем упоминала, но он на дне глубокого синего моря. Совершенно уверен. Стал кормом для рыб. Конечно нет, мои доклады предназначены только для ваших ушей… Угу, я отвезу ее к ней домой, а потом она собирается к своей матери… Ладно, управлюсь за час. И обычный отчет. Один рабочий день.

Луиза открывает свою дверь и слышит звуки воскресного матча и запах попкорна.

— Когда это я говорила, что тебе можно здесь жарить? — взвывает она к Хавьеру. — И почему все шторы опущены?

Хавьер, ухмыляясь, впрыгивает в прихожую.

— Привет, Луиза! Попкорн приготовил твой дядя Джо. Мы смотрим матч «Джайентс»-«Доджерс». Чего это ты вырядилась, как старушка?

Луиза чувствует, как внутри у нее все ослабевает.

— Иди сюда. Где он?

Хавьер хихикает.

— На твоем диване! В чем дело?

— Иди сюда! Тебе надо к матери.

— Она работает в отеле, сверхурочно.

— Луиза, это был не я, там, на мосту, был не я. — Позади мальчика появляется Джо Нейпир, держа ладони так, словно пытается успокоить испуганное животное. — Послушайте…

Голос Луизы вибрирует.

— Хави! Марш отсюда! За мной!

Нейпир повышает голос.

— Послушайте меня…

«Да, я говорю со своим собственным убийцей».

— Какого черта мне выслушивать хоть одно ваше слово?

— Потому что я единственный на Суоннекке, кто не желает вашей смерти! — Нейпиру изменяет его обычная выдержка. — На стоянке я пытался вас предупредить! Подумайте об этом! Если бы я был убийцей, разве мы сейчас бы разговаривали? Ради бога, не уходите! Это не безопасно! Ваша квартира, возможно, все еще под наблюдением. Вот почему шторы опущены.

Хавьер выглядит ошеломленным. Луиза держит мальчика за плечи, но не знает, как безопаснее всего повернуться.

— Почему вы здесь?

Нейпир снова спокоен, но устал и озабочен.

— Я знал вашего отца, когда он был копом. Празднование победы над Японией, причал Сильваплана. Войдите, Луиза. Присядьте.

Джо Нейпир вычислил, что соседский ребенок будет занимать Луизу достаточно долго, чтобы заставить ее слушать. Верность расчета не особо его радует. Нейпир, больше привыкший наблюдать, чем говорить, тщательно обтесывает свои фразы.

— В сорок пятом я шесть лет как был полицейским в участке Спинозы. Ни благодарностей, ни выговоров. Обычный коп, ни во что не сует нос, встречается с обычной девушкой из машинописного бюро. Четырнадцатого августа по радио передали, что япошки сдались, и Буэнас-Йербас затанцевал в одной огромной хуле. Выпивка текла рекой, машины носились как угорелые, фейерверки так и полыхали, все до единого устроили себе выходной, даже если боссы не разрешали. Было десять часов или около того, когда нас с напарником послали расследовать ограбление в корейском квартале. Обычно мы не утруждали себя этим районом, но жертвой стал белый паренек, так что могли объявиться родственники со всякими вопросами. Мы были в пути, когда от вашего отца поступил «код восемь», призывающий все незанятые машины к причалу Сильваплана. Вообще-то негласное правило состояло в том, что если ты хочешь сделать карьеру, то не ошиваешься вокруг этой части доков. Уголовники держали там свои склады под прикрытием мэрии. Кроме того, Лестер Рей…

Нейпир запинается и решает не смягчать выражений.

— Лестер Рей известен был как коп из Десятого участка — коп из воскресной школы, который у всех был шилом в заднице. Но там заваливали двоих копов, а это совсем другое дело. На их месте могли быть двое твоих приятелей, истекающих кровью на асфальте. Так что мы оборзели и подкатили к причалу сразу вслед за другой машиной из участка Спинозы, в которой были Брозман и Харкинс. Сначала ничего не увидели. Никаких признаков Лестера Рея, никаких признаков патрульной машины. Фонари в доках не горели. Мы проехали между двух стен из контейнеров, повернули и въехали во двор, где какие-то люди загружали армейский грузовик. Я думал, что мы оказались не в той части доков. А потом на нас обрушился шквал огня. Первую волну приняли на себя Брозман и Харкинс — воздух наполнили осколки стекла, наша машина врезалась им в багажник, мы с напарником выкатились наружу и забились в какую-то щель за трубами. Машина Брозмана непрерывно сигналит, не останавливается, и сами они не появляются. Вокруг нас чиркают