может быть проиллюстрировано хорошо известным общеисторическим событием, например гибелью «Титаника». Катастрофа, как она произошла в действительности, погружается во мрак, поскольку ее свидетели умирают, документы гибнут + останки корабля разлагаются в пучине Атлантики. Однако виртуальная гибель «Титаника», воссозданная на основе переработанных воспоминаний, бумаг, слухов и домыслов — то есть, одним словом, веры, — ставится все «правдивее». Реальное прошлое хрупко, во всех отношениях смутно + к нему все труднее получить доступ + оно все менее поддается реконструкции, в противоположность чему виртуальное прошлое гибко, во всех отношениях ярко + его все труднее опровергнуть/выставить мошенничеством.

Настоящееоказывает давление на виртуальное прошлое, чтобы последнее ему служило, обеспечивая доверие к его мифологии + легитимность для навязывания своей воли. Власть стремится к праву + является правом «благоустраивать» виртуальное прошлое. (Тот, кто платит историку, заказывает музыку.)

Симметриятребует также реального + виртуального будущего. Мы воображаем, что будет представлять собой следующая неделя, следующий год или год 2225-й, — это виртуальное будущее, созданное желаниями, пророчествами + снами наяву. Это виртуальное будущее может влиять на реальное будущее, как в сбывающемся пророчестве, но реальное будущее затмит наше виртуальное будущее с той же неизбежностью, с какой завтра затмевает сегодня. Подобно Утопии, реальное будущее + реальное прошлое существуют только в туманном отдалении, где они для всех равно бесполезны.

Вопрос: Имеется ли значимое различие между одним подобием дыма, зеркал + теней — реальным прошлым — и другим таким подобием — реальным будущим?

Единая модель времени: бесконечная матрешка раскрашенных моментов, каждая «оболочка» которой (настоящее) заключает в себе гнездо «оболочек» (предыдущих настоящих), которые я называю реальным прошлым, но которые мы воспринимаем как виртуальное прошлое. Точно так же матрешка «сейчас» заключает в себе гнездо настоящих, которым предстоит быть и которые я называю реальным будущим, но которые мы воспринимаем как виртуальное будущее.

Пропозиция: Я влюбился в Луизу Рей.

Детонатор срабатывает. «Си-4» воспламеняется. Огненный шар обволакивает самолет. Металл, пластик, проводка, пассажиры, их кости, одежда, записные книжки и мозги теряют свои определения в языках пламени температурой свыше 120 °C. В обоих наших прошлых — реальном и виртуальном — нерожденные и умершие существуют едино. Теперь начнется разветвление двух этих прошлых.

— Бетти и Фрэнку потребовалось подкрепить свои финансы, — рассказывает Ллойд Хукс своей аудитории за завтраком в отеле на Суоннекке. Кружок неофитов и прислужников жадно внимает словам Энергетического Гуру Президента. — Так что они решают: пусть Бетти отправится на ночной промысел, чтобы заработать немного наличных. Вот наступает ночь. Фрэнк отвозит Бетти на Аллею Шлюх, чтобы та занялась новым ремеслом. «Слушай, Фрэнк, — говорит Бетти с тротуара, — сколько мне запрашивать?» Фрэнк подсчитывает и говорит: «Сотню баксов за все дела, солнышко». Так вот, Бетти отправляется на пост, а Фрэнк паркуется в укромном местечке. Какой-то тип в раздолбанном старом «крайслере» скоренько подкатывает к Бетти и говорит: «Сколько за всю ночь, милашка?» Бетти отвечает: «Сто долларов». Парень говорит: «У меня только тридцать. Что я могу получить за тридцатку?» Ну, тут Бетти бросается к Фрэнку и спрашивает. Фрэнк говорит: «Скажи ему, что за тридцатку ты можешь ему только подрочить». Ну, Бетти возвращается к парню и…

На заднем плане Ллойд Хукс замечает Билла Смока. Билл Смок поднимает один, два, три пальца; три пальца складываются в кулак; кулак разжимается в ладонь, которой Билл делает режущий жест. «Альберто Гримальди мертв, Айзек Сакс мертв, Луиза Рей мертва. Проныра, подлец, прохвост. — Хукс взглядом говорит Смоку, что понял, и на ум ему приходит отрывок из греческого мифа. — Священный грот Дианы охранялся воином-жрецом, которого щедро осыпали роскошными дарами, но который заслужил свою должность, убив предшественника. Когда спал, он рисковал своей жизнью. Гримальди, ты почивал слишком долго».

— Ну, в общем, Бетти возвращается к этому парню и говорит, что за тридцатку он получит только рукоделье, бери либо вали. Парень говорит: «Согласен, солнышко. Прыгай в машину, беру рукоделье. Есть здесь где-нибудь укромное местечко?» Бетти помогает ему подъехать к закутку, где стоит Фрэнк, и парень расстегивает ремень и высовывает — ну такой, понимаете ли, обалденный брандспойт… ну, совсем как у Гаргантюа! «Погоди-ка! — задыхается Бетти. — Я сейчас». Она выпрыгивает из машины и стучит в окно Фрэнку. Фрэнк опускает стекло. «Ну что еще?» — Хукс делает паузу перед нокаутирующей фразой. — Бетти говорит: «Слышь, Фрэнк, одолжи этому чуваку семьдесят долларов!»

Мужчины, которым предстоит быть членами правления, гогочут, словно гиены. «За деньги счастья не купишь, — думает Ллойд Хукс, — кто бы это ни сказал, у него, по-видимому, капусты в достатке не было».

Хестер Ван Зандт наблюдает через бинокль за ныряльщиками на катере. Босой подросток в пончо семенит с несчастным видом вдоль пляжа, приближается и треплет благородную дворнягу Хестер.

— Что, Хестер, не нашли еще машину? Пролив в этом месте довольно глубокий. Потому-то рыба так хорошо и ловится.

— Трудно сказать на таком расстоянии.

— Это, типа, прикол — утонуть в том самом море, которое загрязняешь. Охранник, типа, рассказал мне кое-что свеженькое. Сказал, что за рулем была пьяная женщина, около четырех утра.

— Мост на Суоннекке подчиняется тем же специальным нормам безопасности, что и сам остров. Приморской корпорации вольно говорить все что угодно. Никто не станет проверять.

Подросток зевает.

— Как думаете, она утонула в машине, эта женщина? Или выбралась и, типа, утонула позже?

— Невозможно сказать.

— Если она была настолько пьяная, что пробила ограждение, она не смогла бы добраться до берега.

— Кто знает?

— Страшноватая смерть.

Подросток зевает и уходит прочь. Хестер устало бредет к своему трейлеру. Индеец Мильтон сидит на его ступеньке и пьет молоко из картонки. Он вытирает рот и говорит:

— Чудо-женщина^[204] проснулась.

Хестер огибает Мильтона и спрашивает женщину на диване, как та себя чувствует.

— Повезло, что осталась в живых, — отвечает Луиза Рей. — К тому же я высохла и до отвала наелась оладий. Спасибо, что одолжили одежду.

— Повезло, что у нас один размер. Ныряльщики ищут вашу машину.

— Отчет Сиксмита, а не мою машину. А мой труп стал бы для них бонусом.

Мильтон запирает дверь.

— Значит, вы пробили ограждение, упали в море, выбрались из тонущей машины и проплыли триста ярдов до берега? Отделавшись лишь легкими синяками?

— Как только подумаю о заявлении в страховую компанию, то становится очень больно.

Хестер садится.

— Что будете делать дальше?

— Ну, первым делом мне надо вернуться к себе и взять кое-что из вещей. Потом остановлюсь у своей матери, в Юингсвилле. Потом… вернусь к главному. Без отчета я не смогу заинтересовать в том, что